По лезвию ножа, или В погоне за истиной. Книга 2 - [110]

Светлана сидела словно громом пораженная.

— Я?! Да бросьте, батюшка! Вы же сами сказали, что он проходимец. О каком отречении может быть речь?

— Насколько я знаю, адепты секты Святославского в ходе чина так называемого «крещения» отрекаются от православной Церкви и от своих родителей. Более того, свою бумагу они подписывают кровью.

— Да, было такое, но какое это имеет значение? — Светлана была искренне удивлена.

— Увы, Светлана, имеет. Фактически вы отреклись от Бога, предав Его.

— И что теперь?

— Если вы понимаете, что совершили ошибку, связавшись с сектой, то надо в этом раскаяться.

— Да я уже давно раскаиваюсь!

— Прекрасно, тогда надо принести покаяние Богу в Таинстве исповеди.

— Зачем? Если Бог слышит меня и видит мое сердце, то Он видит мое искреннее сожаление и раскаяние.

— Видите ли, Светлана, у человека есть не только из душа, но и тело. Причем тело является неотъемлемой частью человеческого существа. Я могу даже больше сказать — тело часть человеческой личности. Вот поэтому Бог установил в Церкви специальные Таинства, в которых невидимая благодать Божия сообщается зримым — видимым — образом. Можно рассмотреть любое Таинство, и вы увидите реализацию этого принципа. По поводу Исповеди я могу сказать еще и то, что грех есть не обычное нарушение закона. Если рассматривать эту проблему только в юридических терминах, то, действительно, не совсем понятно, зачем совершать Таинство — достаточно человеку признать свою ошибку и дело сделано. Но в том-то и беда, что грех есть болезнь. Грех ранит нашу душу, изменяет, извращает наше человеческое естество. Именно по этой причине происходит постепенная деградация человека, одержимого той или иной страстью. И Таинство покаяния необходимо не для получения формального прощения, но именно для исцеления души. Да, разговор с самим собой, предшествующий Таинству, необходим. Человек сначала должен осознать свой грех, должен признаться самому себе в том, что он совершил преступление перед Богом, но этого недостаточно. Потом надо обязательно прийти в Церковь, где в Таинстве и снизойдет на человека благодать, исцеляющая его душу. Только в этом случае совершенный ранее грех становится не бывшим.

— Хорошо, батюшка, я согласна. Думаю, здесь проблем для меня не будет.

Отец Василий посмотрел на Светлану серьезно и сочувственно, сказав с сомнением:

— Хорошо, если так. А как вы, Иван?

— Нет, батюшка, я пока не готов.

— Понимаю и настаивать не буду. Сделаем так. Завтра у нас ранний подъем, едем на службу в наш храм. Служить будет отец Григорий, а я займусь вами, страдальцами.

Вечером, когда священник удалился к себе в спальню, я усадил коллег по несчастью за стол.

— Что будем делать с деньгами?

— Давай выкинем на фиг — и все! Чего еще с ними делать?

— Митрич, я говорю серьезно!

— Не, а почему сразу все смотрят на меня? Что, нашли самого жадного? Если на то пошло, и я серьезно! — Дорохов сидел красный, как рак.

— Дорогие мои, это грязные деньги, я из них не возьму и копейки.

— Ой, какой благородный! А Светлана? У нее этот упырь забрал все! Слышишь?! ВСЕ! В том числе серьезный налаженный бизнес. Она, по-твоему, не имеет права на компенсацию?

Я глубоко задумался. Здесь Митрич был определенно прав.

— Ваня, не кипятись. Я ни на чем не настаиваю, давай говорить спокойно. О Светлане Леонидовне я и правда не подумал. Мне кажется, что в такой ситуации она вполне имеет право на некоторую компенсацию.

— Мне ничего не надо, — тихо проговорила Светлана.

— Света, не надо делать необдуманных поступков. Он обманом завладел твоим имуществом, почему тебе не взять свое?! — Дорохов был весьма убедителен.

— Ну не знаю, — она уже не была столь уверена. — Мне просто не нравятся эти деньги, они в крови!

— Это все ерунда! Ты берешь свое, понимаешь?

— Ладно, Митрич, эту тему можем пока закрыть. В конце концов, Светлана потом сама решит. Но в любом случае это лишь некоторая часть денег. Что ты собрался делать с остальными?

Дорохов задумался.

— Знаешь, Дэнис, речь идет об очень крупной сумме, и принимать здесь скоропалительные решения негоже. Давай рассмотрим принципиально возможные варианты, что мы можем сделать с ними.

— Интересная мысль. Давай.

— Итак. Мы можем отдать их Святославскому.

— Это сразу отпадает. Очевидно, он их использует во зло.

— Отлично. Можем еще отдать их государству…

Светлана тихо рассмеялась, мы с Митричем тоже не удержались от улыбок.

— Вариант общего одобрения не вызвал, — продолжил Дорохов. — Можем разделить между собой.

— Я категорически против.

— Я тоже, — подняла правую руку Светлана.

— Так. Деньги можно банально уничтожить.

— А смысл? Нет, это неразумно, — я начал наконец понимать, что проблема на самом деле не так проста, как казалась на первый взгляд.

— Что еще остается?

— Можно отдать Церкви, — пришла мне в голову мысль.

— Церкви в лице кого? — язвительный тон Митрича не предвещал ничего хорошего. — Чиновника с Чистого переулка? А не лучше ли в таком разе отдать государству?

— Митрич, давай не будем, а? — вспылил я.

— А что?! Подумаешь, треснет харя у парочки попов, зато денежки пристроим.

— Ваня, прекрати! — Светлана Леонидовна вступилась за меня.