По Индии и Цейлону - [35]

Я отыскал в видоискателе купальщика и щелкнул затвором фотоаппарата. Хозяин слона немедленно подскочил ко мне и, улыбаясь, протянул руку.

— Две рупии, — сказал он кратко.

— Но ведь фотографировал я не вас, — попробовал было возразить я.

— Все равно, слон мой, — он указал на металлический стерженек погонщика, — значит, и деньги мне.

Пришлось заплатить.

Духота и жара страшная, и мы решаем сделать остановку под густой тенью баньяна. Благословенное дерево! Располагаемся на ковриках и извлекаем из мешков кокосовые орехи. Одна за другой откуда-то появляются обезьяны. У самых крупных из них черные мордочки, окаймленные белыми «бакенбардами» и бородой. Над глазными впадинами — густые, ершиком, брови. Любопытство заставляет их приблизиться к нам почти вплотную. Очень интересно смотреть на то, как они поправляют пятерней волосы, чешут пальцами подбородок или сидят подбоченясь.

К самцу, поглощенному наблюдениями за нами, подошли две самки. Они что-то бормочут, трогают его за руку, явно требуя внимания. Рассерженный тем, что его отвлекают, он грозно прикрикнул на них и оскалил зубы. Но стоило мне взяться за фотоаппарат, как вся компания не» медленно разбежалась и с акробатической ловкостью взобралась на самую вершину баньяна. Видимо, любой предмет в руках человека ассоциируется у них с представлением об опасности.

На дальние водоемы пролетели белоснежные пеликаны. Выскочила и тут же скрылась ящерица игуана — живой музейный экспонат (этот вид пресмыкающихся сохранился с третичной эры). Здесь эта рептилия с роговым гребнем от головы до конца хвоста ни у кого не вызывает удивления. Цейлонцев поражает острота моей реакции на каждое новое тропическое животное или растение. Вероятно, обезьяны, нектарницы и игуана им кажутся такими же обычными, как нам зайцы, голуби или ужи.

— Ребятишки у нас тут играют с игуанами повсюду. Безобидная зверюшка. Кое-где их даже едят. Мясо по вкусу напоминает курятину, — заметил один из них.

На ночлег останавливаемся в маленьком пансионате, возле озера, и я ближе знакомлюсь со своими коллегами.

Доктора Лоулес и Адан уже равно работают на острове. Грек Лоулес отчаянно тоскует по далекой родине. Он считает, что природа там куда интереснее здешней. Узнав, что меня зовут Федор, он приходит в восторг от того, что я ношу греческое имя, и с еще большим пылом принимается рассказывать о прекрасной Греции.

От него не отстает филиппинец Адан. После его воспоминаний мне начинает казаться, что я, ни разу не бывавший в Маниле, смогу пройти по ней с закрытыми глазами.

— Но ведь общепризнано, что Цейлон — самое красивое место на земле, — возражает цейлонец Банопати. — Взгляните хотя бы на эту пальмиру. Как прям ее ствол, как роскошна крона. Еще чудесней талипоговая пальма. Каждый ее лист, широкий, словно веер, достигает пяти метров длины. В древности на них писали, как на папирусе. А бананы, манго, ананасы! Посмотрите на этих бабочек, птиц, цветы…

— Дорогие друзья, — перебиваю я их. — Для каждого из нас нет ничего дороже и прекраснее родины. Ваш остров, слов нет, великолепен, но побывайте зимой в Подмосковье! Полюбуйтель на лес, обсыпанный снегом, на березу весной! Погоняйтесь на лыжах за зайцами под Минусинском!

Спор сразу прекращается.

Ночь не приносит прохлады, жарко даже у самого озера.

Мы долго молчим, прислушиваясь к звукам ночи, и изучаем звезды, которые здесь необычайно ярки. Отчетливей, чем у нас, виден расплывчатый пояс Млечного пути. Далее, над горизонтом, — созвездие Южного Креста. В зените сверкает Орион, чуть южнее от него — звезды Аргуса. На широчайшем, словно темно-синем ковре, выткана «наша» Большая Медведица, но только ковш ее перевернут. Хорошо видна Конопус, пожалуй, она горит ярче, чем у нас Сириус; созвездия южного неба — Центавра, Райской птицы, Летучей рыбы, Южного треугольника — по блеску уступают ему. По небосклону проносятся метеориты, сегодня их особенно много.

Мы расходимся, условившись встретиться за утренним кофе. Окна в номере гостиницы открыты, иначе из-за духоты не уснешь. Единственное спасение от двукрылых кровососов — полог. Он полностью закрывает кровать, особенно если бахрому подоткнуть под матрац. И все-таки откинутая во сне рука оказалась за пределами убежища и немедленно была атакована. Наутро на ней выскочило более десятка зудящих волдырей.

— Будь осторожнее в дальнейшем! — предупреждает Адан. — Хотя кулекс малярию не передает, зато может заразить филяриозом. А ведь вы-то знаете, какая это неприятная штука.

Он улыбается и добродушно похлопывает меня по плечу.

— Впрочем, все не так уж страшно. В Канди, например, у 20 процентов студентов в крови обнаружены филярии, но филяриозом они тем не менее не заболевают. Очевидно, для этого необходимо более значительное и длительное насыщение крови возбудителями. Ну, а вы у нас недолгий гость и заболеть не успеете.

Сидя за столом, я наблюдаю пробуждение дня. Дует прохладный ветерок, солнце еще не греет. Слышится пенье и щебетанье птиц. На железной крыше гостиницы копошится семья обезьян. По двору разгуливают индюки, куры и петухи.

— К этим курам, — заметил подававший кофе офици ант, — нередко приходит в гости дикий петух из джунглей. Домашний вызывает его на бой и прогоняет. Конечно, гость (сильнее, однако он всегда уступает, вероятно, из чувства справедливости.