По эту сторону зла - [71]

Элизабет поверила в его наивность, тем более что она ей польстила.

— Не догадываешься? Мой великий покойный брат, Фридрих Ницше!

— В твоей обработке, надеюсь?

— Фрицци не существует в другой обработке. Не забывай, что слава к нему пришла, только когда он был издан в моей обработке. И великий дуче высоко оценил мою работу.

— В чем же это выразилось?

Словно сообщая великую тайну, Элизабет благоговейно прошептала:

— Он прислал мне свою пьесу, которая пока еще не шла на сцене, и хотел бы, чтобы она была поставлена в Германии.

— А почему не в Италии?

— Ему неприятно думать, что спектакль выпустят, чтобы угодить. И я решила организовать постановку этой пьесы в веймарском театре

Гарри подумал, что ослышался:

— Ты займешься постановкой пьесы? Вот это новость!

— А что? Разве я плохо справилась с созданием Архива?

Гарри огляделся. Что правда, то правда — Архив был в отличном состоянии.

— Но это было давно… — пробормотал он.

— Ты хочешь сказать, что я тогда была моложе? Ну и что? Никогда не поздно начать сначала!

Ну, как не восхититься ее дерзостью — она к ста годам еще задумает заняться балетом. И все же он нашел подходящий аргумент против:

— Но ведь в создании Архива тебе помогал я!

— А что в этом плохого? Ты и сейчас мне поможешь, разве нет?

— В постановке пьесы этого бандита? Ну уж нет!

— Но хоть прочесть ее ты захочешь? Ведь ты знаешь итальянский!

— Знаю, но не так хорошо, как немецкий и французский. — И все же природное любопытство уже брало верх над осмотрительностью. — Хотя прочесть пьесу, конечно, могу.

Элизабет поспешно, пока он не передумал, отложила в сторону очередную коробочку с книгой Ницше и вытащила из ящика пухлую рукопись, на первой странице которой крупным шрифтом было напечатано:

Бенито Муссолини. «Наполеон» (пьеса)

— Вот и отлично. Бери и отправляйся читать. Имей в виду, это один из десяти экземпляров, отпечатанных лично автором. И других нет. А завтра скажешь мне свое мнение.

Слегка удивленный собственной покладистостью, Гарри неохотно взял пьесу и оправдал себя: «Ладно, прочту, а потом помою руки».

Пьеса оказалась довольно умелой, ее идея даже показалась графу оригинальной — император Франции был представлен честным доблестным человеком, погубленным злодеями и клеветниками. По дороге на вокзал граф на минутку зашел в Архив, чтобы вернуть Элизабет рукопись. Коробочек с книгами Ницше на столе уже не было.

— Что, ты книги уже отправила? Ну и темп! — восхитился он.

— Со специальным нарочным. Через десять дней у дуче день рождения, и я хочу, чтобы мой подарок прибыл точно в срок. Ну, а как тебе пьеса?

— Пьеса интересная, — признался граф. — Для бандита он неплохой профессионал.

— Ты ведь знаешь, что он был главным редактором газеты и написал несколько романов?

— Я что-то слышал, но, признаюсь, читать его писанину никогда не стремился. Прощай, дорогая, я должен спешить, чтобы не опоздать на берлинский поезд.

Но из клещей Элизабет не так-то легко было вырваться. Когда Гарри наклонился, чтобы чмокнуть ее в щечку, она ухватила его за лацкан пиджака на удивление сильными маленькими пальчиками:

— Так ты поможешь мне с постановкой?

И Гарри сдался, он не мог устоять перед соблазнительной художественной задачей — участвовать в первой постановке пьесы самого Бенито Муссолини!

— Так и быть, помогу!

Петра

Гарри имел большой опыт по созданию спонсорских фондов для разнообразных художественных проектов. Сколько выставок было им открыто, сколько спектаклей поставлено! Его успеху способствовали многие факторы: тонкое понимание искусства, умение очаровывать, его красота и богатство, являющееся гарантией его честности. И на этот раз он умело организовал финансовую поддержку спектакля по пьесе итальянского диктатора. Состав спонсоров был пестрым — одних как раз привлек образ автора, других — участие Архива Ницше, третьих — национальное тщеславие, желание быть первыми в создании спектакля по пьесе человека, имя которого было у всех на слуху.

Оказалось, что непросто было найти режиссера. Конечно, Гарри не мог согласиться на посредственного постановщика, но все истинные мастера театра были ненавистниками фашизма. И наверняка недоброжелателями итальянского дуче. И все же графу Гарри удалось привлечь известного режиссера с именем к постановке спектакля по пьесе Муссолини «Наполеон», но тот согласился только при условии, что его имя останется неизвестным публике.

Сговориться с веймарским театром, на сцене которого должна была идти пьеса Муссолини, тоже было непросто. Эту задачу взяла на себя Элизабет и блестяще выполнила — что подтверждает: за последние годы она стала одним из столпов города. И даже, возможно, интернациональной звездой. Ведь недаром к ней зачастил посол Италии, господин Орсини. Недавно она пригласила Гарри на обед, который давала в честь посла. Глядя на своего почетного гостя снизу вверх — с возрастом Элизабет стала совсем крошечной, — она произнесла речь, в которой сравнила Муссолини с Бисмарком.

Из дневника графа Гарри

31 декабря 1931 года

Печальный новогодний вечер. Последний вечер одного катастрофического года и начало другого. Возможно, еще более катастрофического. После ужина я лег спать в состоянии отчаянной депрессии.