По экрану памяти: Воспоминания о Второй Колымской экспедиции, 1930—1931 гг. - [14]

Мы же в Ленинграде успешно закупили несколько ящиков плиточного шоколада (очень удобного и полезного в длительных походах), какао и сгущенного молока. Рацион обещал быть разнообразным, и цинга уже не так нас страшила.

Если снаряжение осуществлялось достаточно успешно, то отсутствие геологов по-прежнему меня всерьез беспокоило. Геологи Сибирской секции Горного кружка, мои сверстники, — все, кроме Вознесенского, уже устроились на летние поездки в другие районы. Дмитрий Владимирович Вознесенский, Дима, или Димка, как мы его звали, согласился принять участие в нашей экспедиции условно, если успеет закончить и сдать к отъезду отчет о прежней работе, то есть пока он был потенциальным начальником геологопоисковой партии.

В Ленинграде удалось оформить только одного геолога — Даниилу Аркадьевича Каузова. Он закончил Политехнический институт по узкой специальности — петрографа. Привел его к нам и рекомендовал Дмитрий Казанли. Я, патриот Ленинградского горного института, готовившего тогда геологов широкого профиля, к рекомендации Мити отнесся несколько настороженно. Не только потому, что сам Казанли не был геологом и в геологии в ту пору слабо разбирался. Он и в людях очень плохо разбирался. Рекомендованные им кандидатуры в Первую экспедицию оказались малопригодными. Сам Митя, порядочный, честный и бесхитростный человек, отличался крайней доверчивостью и простодушием. Общительный по натуре, он любил людей, быстро и охотно сходился с ними. Его восхищали те, кто умел приспосабливаться к любой жизненной ситуации, легко переносить превратности судьбы. Вероятно, это определялось тем, что сам Митя был непрактичен и мало приспособлен к самостоятельной жизни, особенно в суровых походных условиях Севера. Ему нравились также и физически сильные люди, с веселым, легким нравом, порой граничащим с беспечностью, или люди с ярко выраженными способностями и обладающие в каких-то областях глубокими знаниями, тем более если этих знаний не хватало самому Казанли. Каузов привлек внимание Мити именно первой группой качеств. Другие особенности характера и деловые способности Каузова ему, как оказалось, не были известны.

И вот передо мной предстал среднего роста, коренастый, довольно упитанный (внешне он напоминал борца-тяжеловеса) Даниил Каузов. Он поздоровался кивком крупной, под стать фигуре, головы с коротко подстриженными светло-русыми волосами, с уже заметными залысинами у висков, и встал несколько в стороне, слегка расставив ноги. Так, застыв с наигранно безучастным видом, он молча ждал, когда Казанли закончит его представлять. Тщательно выбритое лицо с гладкой разовой кожей и разлившимся румянцем на пухлых щеках, казалось, выражало благодушное спокойствие. Лишь во взгляде голубых глаз временами проскальзывало тревожное напряжение, выдавая некоторое беспокойство. Яркие, словно накрашенные, губы порой чуть заметно кривились в лукаво-иронической улыбке.

Из разговора с Даниилом Аркадьевичем выяснилось, что на практической работе в полевых условиях, тем более в неосвоенных районах, он еще не был, с поисками полезных ископаемых совсем не знаком. У меня создалось впечатление о случайности его желания принять участие в работе экспедиции, и я не сразу решился оформить его сотрудником. Однако слишком затянувшийся подбор геологов, горячая защита со стороны Казанли, утверждавшего, что «Каузов на хорошем счету у Левинсон-Лессинга (в то время уже известного профессора-петрографа), замечательный спортсмен, вынослив, неприхотлив, остроумен, отзывчивый товарищ» — все это склонило меня принять его в состав экспедиции. «Освоить геологическую съемку и методику поисков мы ему поможем, — подумал я. — Ведь мы их тоже осваивали на месте».

И после этого снова наступил затор. Я обратился с просьбой помочь подобрать геологов к заведующему секцией золото — платина, старейшему геологу Звереву. Он охотно пообещал выручить. И действительно, дня через два-три сообщил, что скоро ко мне зайдет геолог Иван Николаевич Едовин, который окончил Ленинградский горный институт и имеет уже четырехлетний опыт разведки золоторудных месторождений на Урале.

— Он работал под руководством квалифицированных геологов и вполне справится с разведкой самостоятельно, — добавил Зверев. — Человек скромный, серьезный, уживчивый и трудолюбивый. Советую взять его в экспедицию. Кстати, я почти уговорил поехать и геолога Фаину Клементьевну Рабинович.

— Расскажите о ней, пожалуйста, — попросил я.

— Мы вместе работали в Алданской экспедиции. Она знакома с геологическим картированием. Женщина серьезная, выносливая, умеет ладить с людьми. Однако договаривайтесь с ней сами. И поторопите ее закончить отчет, она что-то затянула его сдачу и из-за этого колеблется принять окончательное решение.

На следующий день мы встретились с Едовиным. Иван Николаевич при знакомстве произвел на меня впечатление человека, имеющего за плечами жизненный опыт. Мы были почти сверстниками, но многие говорили, что Иван Николаевич выглядел старше меня. Лишь изредка нервные движения рук и длинных пальцев, вдруг загоревшийся быстрый взгляд, неожиданно торопливая фраза выдавали его нетерпеливую энергию, волнение молодости.