По дуге большого круга - [81]

Вот и на том совещании повторилась давно знакомая процедура. Каждый докладчик получал избыточную долю хамства. Люди сидели вдоль длинного стола, и Евгений видел их дрожащие руки, у некоторых сильных и взрослых мужчин даже глаза краснели.

Наконец, дошла очередь и до него. Разогретый предыдущими «разгонами» главный инженер уже через минуту-другую отбросил всякую вежливость, начал ему «тыкать» и переключился на заурядную площадную брань. Евгений тоже не замедлил перейти на «ты» и послал его туда, куда его давно никто не посылал.

Каменная тишина повисла в кабинете. Лицо главного инженера мгновенно налилось краской. Казалось, его сейчас хватит апоплексический удар. Сидящие за столом низко опустили головы, то ли скрывая улыбки, то ли ожидая всесокрушающей вспышки гнева заводского деспота. Но тот неожиданно тихо, с хрипотцой произнес с растяжкой:

– Та-а-а-к… значит. В общем, совещание закончено!

И дальше с угрозой в голосе:

– А тебе, Гуримов… Лучше мне на глаза не попадаться.

Когда стали расходиться, к Евгению по одному подходили свидетели этой сцены и, оглянувшись, чтобы никто не видел, тихонько советовали:

– Увольняйся, Петрович. Уезжай на свой Дальний Восток. И чем скорее – тем лучше. После сегодняшнего «главный» не даст тебе жизни.

Ясновидцы оказались правы лишь наполовину. В открытых стычках главный инженер уже не хамил Евгению. Уже сдерживал свою дурь, когда разговаривал с ним, но не упускал случая устроить исподволь какую-нибудь каверзу. Тем более что должностных возможностей у него было более, чем достаточно.

Евгений проработал в должности строителя еще почти год. И главный инженер за это время ни разу не повысил на него голос, ограничиваясь мелкими, ничтожными придирками не только к нему, но и к его жене, которая тоже работала на заводе инженером-экономистом, а на общественных началах собирала у работников заводоуправления профсоюзные взносы. С остальными инженерами главный обращался в прежней манере.

Подобные взаимоотношения с начальником, которому напрямую подчинен, жизнь в розовый цвет не окрашивали. Это – одна сторона медали, производственная. Оборотная сторона – тоже несложившиеся отношения с партийной «владыкой» города.

Местный горком КПСС имел редкий в партийных управленческих структурах статус – объединенный горком КПСС. Таким образом, первому секретарю городского партийного комитета подчинялись не только партийные и хозяйственные руководители города, но и все партийные райкомы и директора всех предприятий всех районов, расположенных в этом географическом «аппендиците» Кировской области. Понятно, что секретарь объединенного горкома КПСС или, как его официально и неофициально именовали, «секретарь всех секретарей» был очень высокого о себе мнения. И неустанно следил за тем, чтобы коммунисты города и подчиненных горкому районных и производственных комитетов КПСС не сомневались в истинности веса указанной партответственности. А для этого он неустанно проводил всевозможные полузначимые, значимые и сверхзначимые партийные мероприятия, выступая на которых нес (что в период начинающейся «эпохи застоя» становилось естественным и даже обыденным) всевозможную словесную чепуху.

Евгения Петровича, молодого, а потому принципиального коммуниста очень злили и сами эти никчемные заседания, проходившие, как правило, после работы или в выходные дни, и убийственно безграмотные в производственном и филологическом отношениях многочасовые доклады первого секретаря. Естественно, что он после каждого такого доклада обязательно высказывал персональное мнение «рядового коммуниста» по поводу услышанного. А поводов для нелицеприятного мнения о себе секретарь всегда в каждом докладе давал предостаточно. Конечно, эти «принципиальные» комментарии отношений между ним и местным партийным идолом не улучшали.

И этот «партбожок», как и главный инженер завода, тоже, видимо, искал повод, чтобы избавиться от строптивца. Но избавиться так, чтобы ему потом «всю жизнь икалось».

В общем, подобная по большому счету жизненная мелочь из тех, что приходят и уходят. Но ведь и вши окопные тоже мелки, однако доводят целые армии до погребальных эпидемий тифа.

А в мире разгоралась «холодная война», набирало обороты противостояние с Америкой и западными странами.

Столицу Германии рассекла надвое непроходимая Берлинская стена. Человечество только что пережило Карибский кризис, и зыбкий мир еще был полон пересудами об убийстве президента США Кеннеди. На территориях государств, окружающих СССР, появляются все новые и новые военные базы, принадлежащие блоку НАТО или непосредственно США. Главным образом – авиационные и ракетные. Но были и военно-морские.

Военные училища не успевают удовлетворять растущие потребности армии и флота. Офицеров катастрофически не хватает.

Офицеров запаса в то время могли призвать на службу. Но только на два года, независимо от рода и вида войск – на флот ли, в пехоту. Поэтому – двухгодичники. Впрочем, такого резервиста могли уговорить «захотеть служить» на более длительный срок, например, до утвержденного законом выхода в отставку.

Вот и активничают военкомы, уговаривая двухгодичников соглашаться на долгосрочную службу. Евгений Петрович тоже офицер запаса, тоже «двухгодичного поля ягодка». И его уже вызывал местный военком и предлагал «идти под погоны на всю оставшуюся жизнь».