По дуге большого круга - [77]

– На сварочном полуавтомате работал? – тот в подтверждение радостно закивал головой:

– Да!

На сборочной постели (так называется конструкция, на которой из стальных листьев и балок набора собирается секция корпуса), как раз собрали полотнище самой коварной скуловой со всякими и изгибами секции. У него отлегло от сердца: наконец-то не будет проблем со сваркой. Полуавтомат краном установили на секцию, в бункер засыпали флюс. Евгений Петрович включил полуавтомат, и тот пополз, оставляя за собой под застывающей коркой шлака алый валик сварного шва. Дотянувшись до Василька, Евгений Петрович ободряюще похлопал его по плечу и помчался в другой конец цеха, где на очередной позиции стоял готовый к спуску торпедный катер и были какие-то неувязки с изоляционными работами.

Возвратившись через некоторое время к сборочному участку, Евгений Петрович еще издали заметил что-то неладное. У секции стояли судосборщики, мастер ОТК (отдел технического контроля), Василёк и зиял провалом с металлическими «соплями» незаваренный шов длинной, наверное, метра с два. Народ с ожиданием и любопытством, а мастер ОТК – со злорадством, смотрели. Еле сдерживая себя, Евгений спросил у Василька:

– Ты когда-нибудь работал с полуавтоматом?

Василек энергично замотал головой:

– Не-а.

Пересилив себя, чтобы не влепить «леща» в улыбающуюся физиономию Василька, Евгений Петрович отправил его в отдел кадров, а сам стал ломать голову над тем, как, во-первых, залатать шов, и где, во-вторых, найти сварщика-специалиста?

А тут еще мастер ОТК подкатился:

– Ну что, инженер, влип?

Евгений Петрович всем телом повернулся к нему и, цедя сквозь зубы каждое слово, послал его далеко-далеко, а когда еще медленно стал наступать на него, сжимая кулаки, тот отбежал в сторону от греха подальше, прошипев:

– Ну, ты у меня еще попляшешь!..

Он был не намного старше Евгения, а оказался подлейшей души человеком. Отношения с ним были натянутые, а если точнее, то их вообще не было. Евгений Петрович не лебезил перед ним, не участвовал в пьянках после смены, как это делали другие мастера. Образования особого у того не было, за исключением кратких курсов технического контроля. Да и вообще люди с высшим образованием на этом заводе долго не задерживались. Мастер ОТК мелко пакостил, по показателям качества участок Евгения был на одном из последних мест.

Но со сваркой надо было что-то делать. Подонок подонком, а производство, тем более оборонное, не должно простаивать.

Евгений Петрович пришел домой поздно ночью, получил от жены очередную порцию утверждения:

– Работа дураков любит…

Секцию Евгений «сварил» все-таки сам, подбирая последовательно сменные шестеренки и скорость хода полуавтомата. Сварщики-ручники за две бутылки спирта заварили «провал». Интересно, что даже сквозное стопроцентное просвечивание швов, которое назначил мастер ОТК, не выявило ни одного дефекта.

Но секция, как заговоренная, снова попала в неприятный оборот. Тот самый Василёк стал работать помощником стропальщика. Вроде и работа несложная – закрути покрепче струбцины в намеченном месте и дай сигналы стропальщику: «Вира!» (вверх) или «Майна!» (вниз), а тот отрепетует его крановщику. Василёк так и сделал, но секция, поднятая на несколько метров над сборочной постелью, рухнула вниз и, спружинив, раза три на ней, подпрыгнула. Евгений Петрович перевел дух:

– Слава богу, никого не задело.

Невесть откуда вынырнул мастер ОТК, заверещал:

– Запрещаю ставить эту секцию! Она деформирована!

И слово-то нашел научное. Васильку и перепуганному стропальщику Евгений Петрович запретил появляться на своем участке. В обеденный перерыв он собрал бригаду сборщиков и пригласил стропальщика и крановщика с соседнего участка – поточной линии, где собирались рейдовые и водолазные катера. Секция была установлена и вварена в тот же день, корпус торпедного катера передвинули на следующую позицию, график не был сорван, а Евгения Петровича вызвали на следующий день в первый (секретный) отдел.

Начальник заводского ОТК ознакомил с приказом, в котором ему объявлялся строгий выговор с предупреждением. Это было его первое в жизни взыскание.

Завод располагался в излучине реки Вятка, прилепившись одним краем к подножию пологого холма. Как раз там, где тихо стыл речной затон – очень удобное место для спуска кораблей на воду.

Сам городишко с населением около двадцати тысяч жителей раскинулся на вершине пологого холма.

Здесь, на Приволжской возвышенности, вообще было принято любой холмик именовать горой. Но эта действительно смахивала на сопку-подростка и, следовательно, по местным понятиям имела все права называться если не горой, то хотя бы горкой.

Старожилы рассказывали, что во времена, когда по реке еще сплавляли плоты, плотогоны причаливали их к берегу тихого затона у подножия этого пригорка, разводили на побережном песке костры, тщательно мылись, стирали белье и, главное, выжигали на костровых огнищах табуны вшей из своих зипунов, штанов, рубашек…

Видимо, поэтому этот холм и называли «Вшивой горкой».

Впрочем, такое свое название она могла получить и по другой причине. За горой река делала крутой изгиб. Перед этим поворотом течение реки было убаюкивающе-спокойным, но за поворотом желтое полотно воды вдруг рвалось, скручивалось в жестокие жгуты, бесновалось затягивающими вглубь воронками, становилось черной и страшной даже в ясную солнечную погоду. Над этим речным изломом почему-то всегда носились шквальные порывы ветра…