По другую сторону холма - [143]

После ухода фон Штюльпнагеля я сказал фон Клюге, что мы должны ему как-то помочь. Фон Клюге обдумал мое предложение и предложил мне отправиться вслед за Штюльпнагелем, чтобы посоветовать ему скрыться где-нибудь в Париже на несколько дней, хотя, строго говоря, фельдмаршал должен был взять его под арест.

Сначала я поехал в Сен-Жермен. Там меня ждали телеграммы, пришедшие за время моего отсутствия. Одна была от фельдмаршала Кейтеля. В ней говорилось, что все сообщения о смерти фюрера являются ложными, то есть их следует проигнорировать. Другая была от генерала Фромма, который сообщал, что Гиммлер только что принял от него командование войсками на территории страны. Фюрер уже больше не доверял никому из генералов в Германии. Третья телеграмма была от Гиммлера, и в ней он просто сообщал, что принял командование вооруженными силами на территории Германии. Пока я читал телеграммы, позвонил адмирал Кранке, командующий ВМФ на Западном фронте (фельдмаршал фон Клюге почему-то не пригласил его на совещание), и спросил, могу ли я приехать к нему в Париж.

Примерно в час ночи я выехал в Париж. Там меня ждал весь штаб ВМФ. Адмирал Кранке показал длинную телеграмму, полученную от фельдмаршала фон Вицлебена, в которой утверждалось, что фюрер мертв и что идет создание нового правительства Германии под его руководством. Получив эту телеграмму, Кранке позвонил в ОКВ и по случайности вышел на адмирала Деница, который сказал, что все это неправда.

Оттуда я отправился в штаб полиции безопасности. Его офицеры как раз возвращались из заключения. Все они желали знать, что произошло, и почему их арестовали без объяснения причин. Вели они себя вполне спокойно и проявили готовность к урегулированию конфликта. Я поинтересовался местонахождением обергруппенфюрера Оберга и получил ответ, что он находится в гостинице вместе с фон Штюльпнагелем.

Туда я прибыл около двух часов ночи и попал на нечто вроде светской вечеринки, где присутствовал и Абец, наш посол в Париже. Оберг отвел меня в соседнюю комнату и сказал, что не знает, каково сейчас положение дел, но мы все равно должны спланировать свои действия. Должен сказать, что Оберг вел себя на удивление достойно и всячески старался сгладить острые углы, чтобы представить армию в более выгодном свете. Он предложил, чтобы полк, производивший аресты, вернулся в казармы, а людям объяснили, что это были просто учения. Но Штюльпнагель решил, что утечка информации неизбежна. Тогда я передал ему совет фон Клюге исчезнуть на некоторое время. Вернувшись в Сен-Жермен, я обнаружил приказ из ОКВ, предписывающий Штюльпнагелю немедленно прибыть в Берлин для доклада.

В тот же день фон Штюльпнагель отбыл на машине в Берлин через Верден и Мец. Кроме водителя в автомобиле находился еще один человек — сопровождение на случай встречи с французскими партизанами. Перед Верденом Штюльпнагель приказал остановить машину и объяснил, что они въезжают как раз в партизанский район, поэтому будет лучше выйти и проверить исправность пистолетов, произведя несколько выстрелов по деревьям. После этого машина поехала дальше, но вскоре генерал снова приказал остановиться, на этот раз на месте знаменитого Верденского сражения. Он заявил, что хочет показать спутникам, как все происходило во время прошедшей войны. Пройдя несколько шагов, он сказал: «Вы стойте здесь, а я пройдусь к одному памятному месту». Его спутники сказали, что будут сопровождать его, поскольку высока вероятность встретить партизан, но генерал ответил, что это не обязательно. Вскоре со стороны, куда он ушел, послышался выстрел. Спутники побежали вперед и обнаружили его плавающим в канале. Он застрелился, находясь в воде, чтобы утонуть, если выстрел вдруг окажется не смертельным. Самоубийство не удалось. Генерала выловили из воды живым и доставили в госпиталь. Он лишился одного глаза и так сильно повредил другой, что его пришлось удалить.

Эти подробности я узнал от Оберга, который догадывался, что фон Штюльпнагель как-то причастен к покушению на Гитлера. Оберг отправился в госпиталь, все еще надеясь урегулировать ситуацию по-тихому. Но фон Штюльпнагель отказался разговаривать, а через две недели был переведен в Берлин, приговорен на суде к казни и повешен.

Тем временем в парижском штабе началась паника — все подозревали друг друга. Оберг получал потоки телеграмм с приказами арестовать Хофакера, Финка и еще человек тридцать — сорок, как военных, так и гражданских. Через несколько дней Оберг позвонил мне и попросил срочно приехать, сообщив, что на предварительном допросе Хофакер упомянул имя фон Клюге. Оберг сказал, что не верит в виновность фельдмаршала.

Я сопровождал Оберга, когда он отправился к фон Клюге, чтобы расспросить его и написать доклад. Фон Клюге сказал Обергу: «Расследуйте это, как вам подсказывает чувство долга». Оберг заметил мне, что ему совершенно не нравится это задание, но поскольку он не может отказаться от него, то постарается сохранить порядочность. Было принято решение, что на допросах будет присутствовать один офицер из моего штаба. Здесь стоит упомянуть, что ни Шпейдель, ни я ни словом не обмолвились о нашей встрече 20 июля.