По дороге домой - [49]

— Да, — протянул Клим, — похоже, нас в этом году посетил Дух северного ветра. Пойдем, скоро еще холоднее станет, нужно что-нибудь теплое взять.

— И где раздают? — шутливо спросила я.

— Вон, — совершенно спокойно ответил Клим, — видишь люди уже одеваются. У нас такое не раз случалось, чтобы потом на другой конец города домой не бегать, люди теплые вещи заранее сюда приносят. Пойдем, пойдем, и тебе что-нибудь подыщем, только верни потом.

Из-за наступившего вдруг похолодания праздник ни сколько не утих. Люди продолжали веселиться как ни в чем не бывало.

— Одуванчик, духов звать пойдем? — Великан выглядел ужасно комично с хмельными глазами, раскрасневшимся лицом и чей-то душегрейке, рукава которой сантиметров на двадцать не дотягивались до его запястий.

— Вы хоть знаете, как их звать-то надо.

— Нет, — икнул Лим, — никто не знает. Каждый это по-своему делает.

— Ну, пошли.

Не встречая препятствий на своем пути, ветер гулял во всю, закручивая траву в тугие пучки. Я плотнее закуталась в подбитый мехом плащ.

— Народу-то тьма, — присвистнул Великан, — будь я духом, ни за что бы ни вылез, мало ли что. Пойдем вон туда, — подумав, предложил он, указывая за жиденькую рощицу.

Мы пошли в указанном Великаном направлении, уже сами с трудом понимая, чего нас понесло за этим духом.

Идти ночью по полю очень трудно, туфли постоянно цеплялись за траву и путались в ней. Капитан выругался себе под нос, когда в очередной раз чуть не потерял равновесие. Великан заржал:

— Знаешь, кэп, если этот дух услышит как ты его зовешь, обязательно появиться, чтобы узнать за что его так кроют.

— Что за черт!? — озвучил Лим наши мысли, когда, миновав рощицу, мы оказались на еще одном поле.

Трава пригнулась к земле под тяжестью снега, который мерцал в свете луны. Ветер носился, описывая невероятные зигзаги, разбрасывая на пути белые искры. Невозможно было даже представить, что на самом деле сейчас лето. Ноги мерзли в легких летних туфлях. Разительная перемена в температуре не давала организму адаптироваться, я дрожала всем телом. Слишком холодно. Даже для обычной зимы, это холодно.

Будто при виде нас ветер приобрел плотность превратившись в небольшой смерч. Он приближался, и в метрах двух от нас развился ледяными потоками, оставив в центре человека. Он смотрел на нас и улыбался.

Мгновенно в голове вспыхнуло осознание, словно он открыл свои мысли, дав их прочитать. Нет, это не человек. Дух северных ветров, принесший с собой зиму. Он явился не на праздник, он пришел убивать. Его мятежная душа не подчиняется никаким законам. Он сам по себе. На него нельзя смотреть безнаказанно, и плата за это жизнь. Он сам выберет свою жертву.

Сделав шаг навстречу, он поймал мой взгляд.

— Вы бы станцевали перед смертью? — насмешливо спросил он, определив свою жертву.

Я затылком почувствовала, как напряглись мои спутники. Кто-то из них попытался сделать шаг вперед, но не смог, натолкнувшись на невидимую преграду. Значит путь отрезан, я в ловушке. Неужели это конец. Вот так вот просто? Пережить шторм, выбраться из ловушки в центре огромного моря, сбежать из подземелий Дарана, и вот так просто все закончится?! Это, что и правда конец?!

Я в панике оглянулась назад, поймала растерянный и беспомощный взгляд капитана. Они не помогут, им не преодолеть барьер. Значит нужно что-то сделать. Что-то сделать! Только что?

Я снова повернулась к незнакомцу, его превосходство надо мной было очевидно. Он понял мои мысли, он улыбнулся еще шире. Нет, у меня нет шанса. Смешно даже думать, что я могу убить его, тем более голыми руками. Я обречена. Похоже это и правда последние минуты моей жизни.

Я не была готова к этому, человек вообще не может быть готовым к своей собственной смерти. Но понимание неизбежного странно успокаивало. Больше никуда не надо идти, ничего не нужно делать, просто прожить последние минуты жизни. С достоинством прожить, ни о чем не жалея.

Он протягивал руку, завораживающе, гипнотически глядя исподлобья. В темных глазах горел вызов. Снежная подушка, покрывающая землю, необыкновенно оттеняла его темный силуэт, как будто ветер собрал в пучок все отраженные от снега лунные блики, скрутил их в тугой жгут и выпустил на свободу у его ног, босых ног.

— Вы бы станцевали перед смертью, — снова повторил он, уже не задавая вопроса, а утверждая.

Его голос богатый всеми оттенками бури заставлял содрогнуться.

Нет, содрогнуться не от страха, от какого-то другого чувства, чувства глубже и сильнее чем страх. Чувства, рождающегося где-то в самом основании, волной накатывающего на сознание, сметая инстинкт самосохранения.

Если страх и был, то только страх себя самой.

Небо рассекла молния.

Гроза зимой? Я улыбнулась. Я приняла вызов.

Он сделал едва уловимое движение рукой, приглашая, дразня.

Нога приподнялась над землей, словно готовясь выполнить балетное па, дернулась, стряхивая обувь, и изящно опустилась на землю. Миллионы ледяных иголок впились в обнаженную ступню. Ресницы на мгновенье опустились, пряча боль, мелькнувшую в глазах. Нет, только не колебаться. Вторая нога освободилась от обуви и опустилась на ледяной покров.