По дорогам войны - [37]
Затем настало 26 июля 1940 года.
Об ошибках и заблуждениях командования армии и некоторых командиров, которые в значительной мере способствовали обострению противоречий, я в обход служебных предписаний 5 августа передал через посредство Франтишека Углиржа, с которым познакомился на пароходе и о котором знал, что он является сотрудником в аппарате президента Бенеша, особый рапорт верховному главнокомандующему чехословацкими вооруженными силами Бенешу. В дневнике я записал об этом так:
"29 июля.
В покинутом стане снимают палатки. С уходом 539 солдат проблема "разрешена". О них не говорят, но чувствуется, как всем стало легче оттого, что они ушли. Я в последние дни много размышлял об этом событии. Я считал своим долгом честно высказать правду. У меня не было влияния, чтобы изменить ход событий, но я могу воздействовать на их дальнейшее развитие объективной информацией. Люди доброй воли не могут остаться в стороне. Речь идет о внутренних делах чехословацкой части. Я проведу анализ затяжного кризиса (начало которого следует искать еще в период создания чехословацкой армии во Франции) и передам материалы Ф. У. с просьбой вручить их президенту. Впрочем, это он и сам мне предлагал..."
5 августа в Лондоне я передал свой рапорт Углиржу. В нем было 26 страниц. На основе моих аргументированных доводов Франтишек Углирж мог в Лондоне доложить соответствующим лицам о склонности некоторых чехословацких офицеров к фашизму. Позже Углирж сообщил мне, что президент мой рапорт принял.
В своем рапорте я сообщал о реакционной настроенности ряда офицеров, приводил свидетельства о дискриминации так называемых испанцев, о недемократических методах расследования и наказания проступков, о невероятном бюрократизме высших начальников и их штабов, о значительном падении дисциплины и морали, а также о других перегибах, спорах и проблемах. В рапорте предлагались и меры по исправлению положения. Например, предлагалось выдвинуть на командные посты бывших бойцов интербригады, обладающих опытом и высокой сознательностью, пользующихся авторитетом у солдат. Еще во Франции я никак не мог понять, почему этого не делается. Я предложил также провести необходимые персональные замены и конкретные меры по укреплению дисциплины и морального духа.
Ни одно из этих предложений осуществлено не было.
* * *
С политической точки зрения события 26 июля произошли в крайне неблагоприятной обстановке, в критический момент, в тот период, когда Великобритания одна противостояла Гитлеру и вторжения следовало ожидать в любую минуту. Все было поставлено на карту. Поражение Великобритании позволило бы Гитлеру сосредоточить почти весь огромный военно-экономический потенциал, которым располагал тогда рейх, на одном-единственном фронте против Советского Союза. Общее мнение тогда сходилось на том, что Гитлер в ближайшем будущем нападет на СССР. В тот период долгом чехословаков по отношению к родине, проявлением лояльности к борющейся Англии и практическим выражением позитивной позиции к Советскому Союзу было не ослаблять антигитлеровских военных усилий, а сосредоточить общие силы на обороне острова.
В событиях в Чамли повинно не одно какое-то лицо: вина ложится на всех. Были грубые перегибы со стороны командиров, но и подчиненные не выполняли своих обязанностей. Когда наиболее сознательная часть лагеря стала нарушать дисциплину, это позволило лицам, которые не относились положительно к нашему делу или со временем перестали к нему так относиться, свести на нет все усилия исправить положение. Атмосфера в лагере стала чревата конфликтами. Царило непонимание и нетерпимость, всем не хватало политической дальновидности и тактической прозорливости. Непримиримые противоречия мешали правильно оцепить реальную действительность. Максималистские требования и односторонняя догматическая позиция в условиях 1940 года не могли конструктивно способствовать преодолению кризиса и установлению прочного единства в рядах бойцов. Наибольшая вина ложится на саму систему и на тех, кто эту систему внедрил и упрямо поддерживал.
Лучше уж не вспоминать...
* * *
Все имеет свой конец, плохой либо хороший. Дождался его и я. 3 августа в 16 часов я уезжал к семье в Лондон. Впервые в Лондон! Удивительны судьбы человеческие! Поезд довез меня до Кру, важного промышленного центра, где я пересел на скорый, шедший в Лондон. Этот город имел важное значение для обороны страны, это было видно уже издали. Всюду вокруг качались аэростаты воздушного заграждения, по земле то и дело пробегала тень истребителя.
Графство Чешир - первое по пути следования в Лондон. Кругом - пастбища и пастбища, разделенные заборами или живой изгородью на четырехугольники, а в них лениво пасутся в зелени бурые и пестро-черные коровы. Прекрасные животные даже не оглядываются на поезд. В море пастбищ теряются крошечные участки овса, кое-где мелькнет золотое сияние спелой пшеницы. Среди пастбищ попадаются невысокие дубы, растущие в одиночку, группами или рядами. Коровы, коровы, а также овцы и - королевские дубы на фоне пастбищ. Все это Чешир и графство Стаффордшир. Порой в густой зелени вспыхнут красные стены фермы, засияют цветочные клумбы, взгляд утонет в английском газоне. Газоны в Англии - это естественные ковры, густо сотканные и такие нежные, что даже не верится, что это трава. Наверное, ее стригут под машинку, иначе никак не объяснишь эту мягкость...
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.