По чуть-чуть… - [2]

На мой взгляд в те далекие времена у советского правительства (не стоит отождествлять его только и лично со Сталиным) был единственный выход, единственная возможность предотвращения агрессии или, по крайней мере, её сильного ослабления. Напасть первыми, проведя контрартподготовку за несколько часов, либо объявив всеобщую мобилизацию за несколько дней до начала боевых действий. Но вот результат такого решения вполне мог оказать еще более губительным для страны, чем потеря нескольких миллионов человек в первые, самые страшные месяцы войны. Не хочется напоминать, хочется думать, что все читающие и без того помнят сей факт, но 10 мая 1941 года Рудольф Гесс, «тень фюрера», улетел в Англию. По официальной версии Берлина — в припадке сумасшествия, а по неофициальной… И раздайся 22 июня 1941 года первыми залпы советских пушек, как знать, может быть, мы услышали бы иной вариант речи Черчилля? Примерно такой: «…Коммунистическому режиму присущи худшие черты нацизма. У него нет никаких устоев и принципов, кроме алчности и стремления к классовому господству. По своей жестокости и яростной агрессивности он превосходит все формы человеческой испорченности. За последние 10 лет никто не был более последовательным противником нацизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое с его преступлениями, безумствами и трагедиями исчезает…

Поэтому опасность, угрожающая Германии — это опасность, грозящая нам и Соединенным, Штатам, точно так же как дело каждого немца, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара. Усвоим же уроки, уже преподанные нам столь горьким опытом. Удвоим свои усилия и будем бороться сообща, сколько хватит сил и жизни…»

В скобках. Реальный текст: ««…Нацистскому режиму присущи худшие черты коммунизма. У него нет никаких устоев и принципов, кроме алчности и стремления к расовому господству. По своей жестокости и яростной агрессивности он превосходит все формы человеческой испорченности. За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое с его преступлениями, безумствами и трагедиями исчезает…

…Поэтому опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным, Штатам, точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара. Усвоим же уроки, уже преподанные нам столь горьким опытом. Удвоим свои усилия и будем бороться сообща, сколько хватит сил и жизни…» (с) Скобки закрыты.

Итак, иного выхода, как покорно ждать нападения и всемерно надеяться на то, что русская армия сможет остановить германскую военную машину, — иного выхода не было. В шахматах такое положение называется «цугцванг» — когда любое действие, любой ход может лишь усугубить сложившееся положение. Для меня почему-то этот факт ясен, также, как и то, что в мирных условиях, на полигонах и командно-штабных учениях невозможно подготовить по-настоящему боевую армию, способную на равных драться с сильным врагом.

Но! вернемся к таймлайну параллельного (частично искаженного и отраженного до полной перпендикулярности) мира, там начинают происходить неожиданные события.

Германские войска действуют уже привычным, отработанным на Польше и Франции, образом. Советская армия отступает, теряет технику, людей, территорию. Но те небольшие изменения, что я авторской волей внес в историю страны, оказывают свое влияние. Армия лучше подготовлена, лучше снабжена, меньше в её рядах трусов и паникеров, да и явных противников советской власти меньше, пусть всего на десять-пятнадцать процентов. Но в абсолютных цифрах это сотни тысяч солдат и офицеров, готовых сознательно, а не из-под пулеметов заградотряда, отдать свою жизнь за Родину. И германцев останавливают, останавливают уже в конце октября, причем на тех самых рубежах, на которых линия фронта пролегала в нашей реальности после зимнего контрнаступления советских войск под Москвой. Не буду приводить здесь названия населенных пунктов, перечислять фамилии генералов и солдат, отличившихся в первые месяцы войны. Люди или очень хорошо все это знают, или… и не надо таким людям этого знать. Подробности для заинтересовавшихся легко найти в интернете. Теперь, переходя ко второму году войны, позволю себе еще одну авторскую вольность: уберу с командования 9 армией вермахта генерал Вальтера Моделя. Вольность, казалось бы, незначительная, но как много иной раз зависит в жизни от одного, вполне конкретного человека! Чтобы не углубляться в общеизвестные детали, отмечу только, что в реальной истории Модель оказался единственным германским генералом, сумевшим эффективно противопоставить наступательному порыву и тактическому искусству маршала Жукова немецкий порядок и дисциплину.

Итак, второй год войны был ознаменован двойной попыткой наступления советских войск, аналогичной случившемуся в нашей реальности. Наступление маршала (и тогда уже маршала) Тимошенко под Харьковом, окончившееся разгромом и отступлением советских войск аж до Сталинграда, и наступление маршала (тогда еще генерала армии) Жукова на ржевском направлении, не окончившееся ничем. Однако, в мире параллельном войска Жукова были усилены теми самыми легендарными «сибирскими» дивизиями, резервом Ставки, так и не использованном во время немецкого наступления на Москву. И получилась «аховая» ситуация: германские войска гонят русских к Волге на юге, а русские теснят германцев к Минску на западе. При этом любой школьник понимает, что возвращение Минска, освобождение Белоруссии открывают прямую дорогу советским войскам на Варшаву и — Берлин.