По багровой тропе в Эльдорадо - [54]

Когда до суши осталось около дюжины локтей, солдаты горохом посыпались в воду и, глубоко увязая в илистом дне, стали карабкаться на берег, а оставшиеся на судах стрелки продолжали вести смертоносный огонь из аркебуз по юрким каноэ. Плечом к плечу с Мехией и Эрнандесом я, подобно всем остальным окунулся в горячку рукопашного боя. Как ни претила мне мысль о том, что я снова проливаю чужую кровь, не принимать участия в битве я не мог, ибо только меч мог сейчас спасти мою жизнь.

Бой был долог и труден: никогда еще дикари не проявляли такого упорства и мужества. Тела убитых и тяжело раненных индейцев устилали берег, но конца схватки не было видно: казалось, враги твердо решили стереть нас в порошок. Я чуть не падал с ног от усталости, плечо ныло, правая рука становилась все тяжелее. Но я продолжал драться. Прикрываясь от стрел щитом, я все колол и рубил наседавших на меня индейцев, а когда в живых остался лишь один из них, я с хриплым криком бросился на него и обратил в бегство.

И вдруг я увидел, что удиравший от меня индейский воин резко остановился, будто наткнувшись на выросшую на пути стену, попятился и боязливо оглянулся. А рядом с ним я увидел…

Да! Да! Да! Я не боюсь, что потомки назовут меня презренным лжецом. Даже на страшном суде я готов повторить то, что говорю сейчас, ибо все слова мои — чистейшая правда. Рядом с боязливым индейцем я воочию увидел легендарную амазонку, женщину-воина. Окинув презрительным взглядом беглеца, она взмахнула короткой палицей и с силой обрушила ее на голову несчастного индейца. Тот упал к ее ногам без звука. Тогда она схватила лук, и, если бы я не пригнулся, стрела неминуемо впилась бы мне в лицо. Крик разочарования вырвался из ее уст, когда она увидела, что стрела миновала цель. И в ту же секунду, подняв над головой увесистую палицу, она отважно кинулась на меня. Краем глаза я заметил, что из лесу на помощь индейцам бегут еще несколько амазонок, вооруженных луками и палицами.

Почему я решил, что женщина, нападавшая на меня, была легендарной амазонкой, а не обычной индианкой, — скажем, разгневанной вдовой убитого нами воина? У меня есть основания думать, что я не ошибся. Во-первых, цвет ее кожи ничем не напоминал медь индейских тел: она была белокожей, как любая испанка. Во-вторых, ростом она на полголовы превосходила самого высокого мужчину, а легкость, с какой она обращалась с тяжелою палицей, говорила об ее незаурядной силе. Но самым убедительным доказательством необыкновенности этой женщины был весь ее облик — прекрасной, бесстрашной, воинственной богини Дианы, будто высеченной из мрамора рукой великого мастера. Ее густые черные волосы, тяжелой короной легшие на затылок, ее огромные пылающие глаза, ее сверкающее обнаженное тело, прикрытое лишь узенькой юбочкой из трав, — все гармонировало в этой удивительной женщине, вышедшей из легенды.

Несмотря на то, что момент был довольно-таки критический, я не мог не залюбоваться прекрасной амазонкой, и это чуть не стоило мне жизни. Если бы я на долю секунды опоздал прикрыть голову щитом, эти строчки никогда не были бы написаны. Страшный удар дубинкой сбил меня с ног, в голове зазвенело, в глазах замелькали оранжевые круги. Мое счастье, что сознание не оставило меня, уже через мгновение я был на ногах, лицом к лицу с амазонкой.

Снова просвистела в воздухе палица, однако на этот раз я успел уклониться, сделав шаг в сторону. В этот миг я мог бы без особого труда дотянуться мечом до безрассудной женщины, но что-то удержало мою руку. Зато я воспользовался случаем и наотмашь рубанул по плечу подбиравшегося ко мне сбоку индейца.

Амазонка еще несколько раз возобновляла попытки уложить меня на месте палицей, но я всякий раз отскакивал и в свою очередь мгновенно и яростно атаковал подбегавших к ней на помощь индейских воинов. Только однажды наши взгляды встретились, и я поразился той страстной ненависти, что излучали ее глаза, обращенные на меня.

Я находился в затруднительнейшем положении. Я не хотел убивать эту удивительную красавицу и не знал, как мне избавиться от нее. Каждую секунду в мой бок или в спину могло вонзиться индейское копье, да и дерзкая амазонка, того и гляди, готова была размозжить мне череп. С трудом отражая ее удары, вертясь, как бес, я все-таки долго бы не продержался, если бы мне на помощь не пришел толстый Педро. Воспользовавшись моментом, когда разъяренная амазонка, закусив губу, пошла на меня в очередную атаку, он ударом меча в спину опрокинул ее на землю, а затем набросился на окруживших меня индейцев. Те не выдержали и стали отступать. Впрочем, я видел, что дрогнули и другие воины: слишком ощутимы были их потери. Испанцы теснили их к лесу, в рядах наших врагов появились признаки паники.

Прежде чем присоединиться к сражающимся товарищам, я на минуту задержался у распластанного на окровавленной земле тела раненой амазонки. Жизнь покидала ее. Все тише вздымалась высокая грудь, на лбу выступила испарина. Широко распахнутыми, тоскующими глазами она смотрела в бездонную голубизну неба и что-то беззвучно шептала. Нет, не мраморная богиня, не сказочное существо — женщина, земная и прекрасная, умирала у моих ног…