По Америке и Канаде с русской красавицей - [43]

– Вы что-то ищете, сэр? – мужской голос заставил меня вздрогнуть.

Из темноты материализовался мужчина среднего роста в синем двубортном пиджаке с блестящими пуговицами. Густые волосы с проседью зачесаны назад, массивные очки с толстыми стеклами, седая бородка.

– Нет. Я просто проходил мимо… И решил посмотреть, где мой плащ.

– Вы хотите уйти?

– Не хочу, я просто искал плащ, – сказал я. – А вы кто?

– Я режиссер этого театра.

– А, значит, это ваш спектакль? Поздравляю. Очень интересный.

– Интересный? – переспросил человек, кажется, он мне не поверил. – Если спектакль интересный, почему же вы здесь, а не в зале?

Я не стал вступать в спор. Шагнул к лестнице и спустился вниз, чувствуя спиной тяжелый взгляд. Кажется, этот тип решил, что я, воспользовавшись удобным моментом, хочу покопаться в чужих карманах или увести пару плащей и пальто. Я поблуждал на первом этаже, никого не встретил, туалета не нашел. И вынужден был вернуться, снова поднялся по лестнице.

* * *

Человек с бородкой по-прежнему стоял возле гардероба и подозрительно пялился на меня, словно хотел сказать: проваливай, ворюга, сегодня тебе здесь ничего не обломится. Но спросил о другом:

– Скажите, что вы ищете?

Пришлось объясниться, режиссер провел меня каким-то потайным ходом к служебному туалету, в котором я уже был. И подождал за дверью. Когда я вышел, молча взял под локоть, довел до зрительного зала. Рука ухватистая, сильная, не вырвешься. Все-таки этот мужик слишком подозрительный. Наверное, в театре кражи – это обычное дело. Каждый день что-нибудь воруют. Зрители предъявляют претензии режиссеру. А гардеробщика нет, – скудные финансы не позволяют его нанять.

Вот режиссер и бродил возле раздевалки во время спектакля. Пытался, как говорят в уголовной среде, "взять меня на кармане" словно кого-то воришку, но не удалось.

Ну, инцидент был исчерпан. Я вернулся на место. Рита в мою сторону даже не посмотрела, Юра плотно сжал губы и молча покачал головой. Меня хватило еще на двадцать минут…

Я снова встал и пошел вниз, на сцену. Протолкался между артистов. И в фойе нос к носу столкнулся с режиссером. Он затаился в темноте и, кажется, караулил, ждал моего появления. После короткого объяснения снова схватил меня под локоть, намертво вцепился, довел до туалета и ждал в коридоре.

Самого спектакля я не оценил, – был слишком утомлен блужданием по темным закоулкам театра и объяснениями с режиссером. К моменту моего последнего похода в туалет зрители почти перестали обращать на меня внимание, может быть, решили, что я артист, участник массовки. Переодетый зрителем, сижу в зале, иногда поднимаюсь и ходжу взад-вперед, из зала на сцену и обратно, выполняя какую-то режиссерскую установку. И черт с ними, пусть так и думают. Рита и Юра решили, что я это делаю специально, хохмы ради, – и обиделись.

* * *

Мы остановились возле ресторана, надо было перекусить. Посетителей кроме нас не оказалось. Подошла молоденькая официантка, сказала, что они через час закрываются, из горячего остались только тефтели. А на гарнир можно макароны или картошку. Тефтелей не хотелось, но перемещаться в другой ресторан хотелось и того меньше.

– И здесь нам не повезло, – сказал Юра.

Он немного помолчал и выдал расширенную рецензию на спектакль, который только что посмотрели. У меня впечатлений было не так много. Из всего увиденного я лучше всего запомнил балерину в валенках и разъяренное лицо режиссера. Вообще эта балерина была симпатичной девушкой… Я пересказал все, что со мной произошло, пока Рита и Юра наслаждались постановкой, а заодно я вспомнил пару историй, связанных с театром.

– В юные и молодые годы у меня был фантастический, возможно, самый крутой в Москве, блат по части тетра. Я мог назвать любой спектакль в любом театре – и через неделю получал билеты на самые лучшие места. Так получилось, – невероятно, но факт. Первый раз пришел в театр на Таганке на "Гамлета", когда учился в шестом классе. Привел приятеля, мы были в штанах, из которых выросли, в синих школьных курточках. В кармане лежали билеты с волшебным красным штемпелем. Не представлял, что такой штемпель существует в природе.

Тогда я еще не знал, что Юрий Любимов присутствует на всех спектаклях. Он стоял в конце прохода, в последнем ряду и иногда оттуда давал знаки актерам, мигая карманным фонариком. И в тот день Любимов присутствовал на спектакле, ждал очень важных гостей. Он заранее предупредил всех артистов, мол, придут большие люди (это я узнал задним числом), от которых многое зависит. Они запросто могут закрыть спектакль, если что-то не понравится, или, наоборот, могут оказать театру какую-то важную услугу. Короче, надо играть с полной отдачей. Очень постараться.

А мы с приятелем стоим возле сцены. Напротив нас у белой отштукатуренной стены сидит Высоцкий с гитарой и перебирает струны. А мы стоим, смотрим на него и узнать не можем. В жизни он сильно отличался от своего киношного образа. Поэтому его часто не только на улице, но и в театре зрители не узнавали. Это первый раз, когда я его увидел.

А Юрий Петрович стоит в конце ряда и нервничает. Ждет важных гостей, а их нет. Уже свет начинает гаснуть… А два идиота школьника стоят у сцены и показывают пальцем на Высоцкого. Ну, мы с приятелем занимаем свои места. А Любимов понимает, что большие люди не придут. Вместо них явились вот эти самые школьники, – мы заняли те самые места для дорогих гостей.