По Америке и Канаде с русской красавицей - [23]

Может случиться так: мы приедем к тем домам, а дверь открыть некому, хозяева давно сидят внизу и ничего не слышат. Что тогда делать? Только молиться. Поворачивать к мосту будет поздно.

– Вон, посмотри… Еще один.

На другой стороне дороги, у самого горизонта небо набухло темными тучами. В их окружении по равнине медленно ползет другой темный конус. Видны дальние всполохи молний. Кажется, второй торнадо слабее и не так опасен, как первый. К тому же он далеко. Впрочем, на взгляд определить силу торнадо непросто. В машине прохладно, работает кондиционер, но мне жарко, на лбу проступают горячая испарина.

– Ничего страшного, – говорю я. – Ничего… Господи, обычное дело. Летом тут всегда так.

– Может быть, дело обычное, – кивает Рита. – Но именно сегодня мне умирать не хочется. Вот если бы отложить это событие. Лет на тридцать. Или сорок. Да, я бы не возражала…

Она смеется, а на глазах закипают слезы. Они повисла на ресницах, побежали по щекам, оставляя блестящие полоски. Никогда не видел, как Рита плачет. Почему-то мне казалось, что красивые женщины вообще физически не способны плакать. Они заставляют плакать мужчин. Но это лишь короткий миг Ритиной слабости, слезы быстро высыхают.

– Только спокойно, нам ничего не угрожает, – говорю я.

Напрасно я трачу слова, Рита видела в телевизионных новостях, ужасающие репортажи о торнадо и разрушениях. А прошлое лето было особенно щедрым на ураганы.

Дальний торнадо, кажется, идет мимо. А вот тот, что ближе, точно направляется к нам, и очень быстро. Ветер несет пыль и мелкий мусор, на стекло падают крупные дождевые капли. Ничего, нам нужно всего минуты две-три, чтобы добраться до моста.

Вглядываюсь в даль, но ничего не вижу. Потемнело, словно наступил вечер. Порывы ветра с силой толкают машину. Рита смотрит направо и закрывает лицо руками. Мне смотреть в ту сторону не хочется. Периферическим зрением замечаю: справа милях в десяти от нас уже не видно ни неба, ни земли. На нас движется темная стена. На машину обрушиваются потоки воды. Я смотрю на дорогу, смотрю на GPS. Судя по схеме, что выведена на экран, мост в двух шагах, но его почему-то не видно.

Мост появляется, словно призрак, ниоткуда. Справа от него какой-то ангар и приземистый домик. Мы заезжаем под мост, здесь десятка полтора автомобилей, но людей не видно. Выскакиваем из машины, бежим между бетонными опорами. Ветер сбивает с ног. Карабкаемся вверх на откос, туда, где широкая плоскость моста ближе всего к земле.

Сюда торнадо не доберется. Люди молча сидят на земле, наблюдая за нами. Теперь мы в безопасности, Рита садится. Я устраиваюсь рядом, перевожу дух. Но страх не отступает. Хочется очутиться в спальне своей квартиры, залезть под одеяло, закрыть глаза и прижаться щекой к плюшевому зайчику. Рядом со мной мексиканец средних лет, он крестится и, как у них принято, целует ноготь большого пальца. Говорить невозможно, это шумят потоки воды, которые катятся вниз, свистит ветер, темно. Через три минуты ливень заканчивается. Дорога затоплена водой. Снова светлеет. Приходится сидеть и ждать, когда уйдет вода.

Еще минут через десять минут мы спускаемся вниз. Теперь можно не торопиться. Небо почти очистилось. Ангар и будка осталась стоять, где стояли. Торнадо прошел рядом, не коснувшись нас, только напугало. Темная полоса ненастья убегает куда-то на восток. Второй смерч тоже исчез, будто и не появлялся.

Мы следуем дальше, обсуждая наше приключение. Впереди точно посереди дороги, на фоне серого неба появляется широкая яркая радуга, похожая на огромный мыльный пузырь, который выдула из себя матушка земля.

* * *

Мы оказались на месте раньше назначенного времени, поставили машину на стоянке и прошлись по главной улице Джефферсон-Сити, где полно магазинчиков и семейных ресторанов. Дома красного и желтого кирпича, в основном трехэтажные, построенные в конце 19-го начала 20-го века. Но есть и старинные, 18-го и начала 19-го века, на фасадах попадается изображение лилии, – французская гербовая фигура.

Некогда эти земли принадлежали Франции, но были проданы за бесценок Наполеоном Бонапартом, нуждавшемся в средствах для похода на Россию. Я поделился весьма скромными историческими познаниями с Ритой, даже вытащил старую записную книжку, в которую записывал интересные факты и цифры. И прочитал: Наполеон продал американцам более двух миллионов квадратных километров земли на сумму 23 миллиона долларов. Примерно семь центов за гектар.

– Не берусь судить, каким он был полководцем, – сказала Рита. – Говорят, гениальным. Хотя… Главные сражения почему-то проиграл. И бизнесмен из Наполеона, мягко говоря, как из грязи пуля.

Мы остановились, залюбовавшись открывшимся видом: одним концом улица упирается прямо в реку Миссисипи, а над городом, словно гора Эверест, нависает серый купол Капитолия, здесь заседает местное законодательное собрание, по совместительству здесь же главный административный центр, где размещены мэрия и суд.

Кажется, Капитолий виден с любой точки, – такой он огромный, честно, не знаю, какой выше: купол вашингтонского Капитолия или этот. И каким причудливым образом, с какой целью этот маленький городок родил такого гиганта – тоже загадка.