– Вы еще и шутите! Замполит, называется! Правая рука капитана!…
– Сергей Сергеевич, разрешите? Раз уж начато… Она на корабле не одна.
– Сколько же их, Савелий Юрьевич? – К капитану, похоже, вновь возвращалась покинувшая его ирония. – Часом за эти дни нас не брали на абордаж корабли из Анархо-Феминистического Союза?
Замполит иронии даже не слышал. Голос его стал грустен, как только что глаза у капитана. Он сказал, ломая в руках линейку:
– Она не одна, их много. Скажу больше, Сергей Сергеевич. Только вы не волнуйтесь.
– Я уже не волнуюсь. Мне уже интересно. Повторяю вопрос: сколько на борту женщин?
– Каждый третий член экипажа, – замполит помедлил и продолжил решительно. – Это в лучшем случае. В худшем – каждый второй.
– Хо-хо, – улыбка блуждала по бледному лицу капитана. Она то скрывалась в опущенных складках век, то щекотала губы, и тогда они раздвигались, открывая мелкую поросль зубов. – Вы говорите, каждый второй? В таком случае если здесь нас сейчас двое, то… Я вас правильно понимаю?
Замполит потупился. Он сказал очень тихо, не поднимая глаз:
– Правильно.
– И раз мужчина из нас двоих я, то вы… Голос замполита сделался едва слышен:
– Нет, Сергей Сергеевич, вы…
Капитан замешкался лишь на секунду. Улыбка не уходила с его лица, но из бледного оно становилось, розовым. Он протянул руку вперед. Замполит, не глядя, вложил в протянутую ладонь линейку. Рука капитана дрожала. Он зажал линейку в кулак, но замполит ее тоже не отпускал. Руки их разделял лишь узкий деревянный мосток, слишком узкий, чтобы на нем смогли разойтись двое.
