Плюсквамфутурум - [75]

Президент и министр общались друг с другом в той доверительной манере, которая бывает только у людей, прошедших вместе огонь, воду и многолетнюю государственную службу.

— Кстати, если уж мы заговорили про ООН! — воскликнул министр. — Вместо того, чтобы играть в костюмированный бал, ты мог бы, как минимум, продумать содержание дипломатического ультиматума…

— Я уже все продумал, — сообщил президент. — Если они не согласятся на наши условия, то я снесу Калининград и всю область бульдозерами. Если это не поможет, то я разнесу какой-нибудь из ненужных городов России. Например, Петрозаводск, Углич или Кострому. Нет, лучше Выборг, чтобы надавить на Финляндию! Населению я скажу, что нас разбомбили американцы, а список ненужных городов России я составлю к завтрашнему…

— Подождите, — торопливо встрял я. — Вы не говорили, что я повезу ультиматум!

— Не беспокойтесь, — твёрдо сказал президент. — В соответствии с нормами международного права посол является неприкосновенным лицом. Вам ничего за это не будет. Но, в случае чего, мы скажем, что вас не посылали. На чём я остановился? Ах, да. Думаю, это заставит Запад пойти нам навстречу. Кстати, нужно попробовать заодно предложить Сахалин японцам, чтобы не ездить два раза. Я полагаю, что они заинтересуются нашим предложением.

Я промолчал. Из этого будущего нужно было бежать, как из чумного барака. Похоже, в этих условиях мне действительно оставалось только одно: согласившись со всеми безумными требованиями президента, выехать за границу, после чего помахать провожающим меня людям рукой и отправиться восвояси. писать свою книгу. «И праха моего тебе не будет, неблагодарное отечество», как когда-то повелел написать на своём надгробии великий римский полководец Сципион, справлявшийся с чужими столицами лучше, чем со своей.

Министр иностранных дел ещё раз поелозил головой под крылом двуглавого орла, скосив взгляд на президента. Что-то было умилительное в чиновнике, прильнувшем головой к гербу; он немного напоминал кота, трущегося о брюки любимого хозяина.

— А если они не заинтересуются? — поинтересовался министр, не отрываясь от герба.

— У стран Запада появились новые правительства. Старые обиды забылись. Настало время снова надавить на зарубежных политиков. Они жалеют наше население, и это следует использовать в полную силу! Сейчас мы отправим уполномоченного посла с официальным ультиматумом, в котором будет перечислено все то, что я сделаю с Россией, если они не примут мои условия. У тебя есть предложения получше? А? Я что-то не слышу. Критиковать все горазды, а вот что-то предложить…

В этот момент на столе негромко зажужжал один из телефонов.

— Слушаю! — недовольно произнёс в снова поднятую трубку президент. — Ты меня сейчас отвлекаешь. Да, ты всё правильно понял. С этого момента в эфире ни единого плохого слова о Европе и США. Да, именно так. Про что тогда вообще передавать? Это, вообще-то, я должен спрашивать у тебя. Пусти цикл передач про нашу с ними дружбу. Да хоть про «Союз-Аполлон». Нет, про полярные конвои нежелательно. Это история! Это знать надо!

В трубке кто-то торопливо и неразборчиво возражал.

— Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не обсуждал важные вопросы по этой линии! — воскликнул президент. — Я подозреваю, что её прослушивают. Так, подожди. Я перезвоню.

Он положил трубку обратно на аппарат и тут же повернулся к следующему телефону, корпус которого был сделан из красной пластмассы. Президент торопливо дёрнул диск номеронабирателя три раза.

— Всё, теперь можно перейти к делу, — голос президента был резким. — Ты уже приготовил фильм про то, что я сделаю с Россией, если западные лидеры снова откажут мне? Нет? А резервную серию предвыборных фильмов? Тогда зачем ты вообще мне звонишь? Сколько тебе нужно выделить на мультипликацию? Сто миллиардов??? Обойдёшься. Ах, так? Ну и уходи. От дурака слышу.

Президент положил трубку на рычаг и с гневным сопением посмотрел на нас.

— Вот, вы видите, — обратился он к нам. — Вся страна на ручном управлении, пока не позвонишь и не вставишь пистон, никто не будет работать. И никакой субординации.

Он щёлкнул каким-то тумблером на столе, очевидно, отключая телефоны, и гневно продолжил.

— Я президент России! Я хочу решать судьбы мира и определять будущее планеты, а что мне приходится делать вместо этого? Выслушивать телефонные звонки «у меня тут сыначка подрастает, можно ли его куда-нибудь пристроить губернатором», «в Измайлово обижают магометанские народы», «в Ростове хулиганят», «на броненосце течёт гальюн, выделите ещё денег», «у нас унесло ветром в Эстонию тридцать надувных танков», «наша ракета взлетела на целый километр, прежде чем взорвалась»…

Утратив от нахлынувшего гнева дар речи, президент зарычал, после чего схватил со стола почётную грамоту московского водоканала (на ней был изображён двуглавый медведь с ассенизационными черпаками в лапах) и с видимым омерзением разодрал её в конфетти. Только после этого он смог продолжить свою филиппику:

— Я выше всего этого! Я не хочу и не буду заниматься всей этой дребеденью, с которой ко мне лезут в то время, когда я обдумываю проект разделения сфер геополитического влияния на территории постсоветского пространства! Когда я подготавливаю схему урегулирования арабо-израильского конфликта! Когда я хочу быть посредником-миротворцем в индо-пакистанском противостоянии! Я хочу выступать на трибуне ООН, рассказывая о величии России и об её особом пути, и чтобы мне аплодировали слушатели! И чтобы я рассказывал и рассказывал, а они всё аплодировали и аплодировали!