Пляжное чтиво - [39]

— Как мышьяк и плутоний, — попробовала я снова.

Он не засмеялся.

— Ну, не зарегистрировано ни одного побочного эффекта. Правда, одна дама пожаловалась, что потеряла после теста экстрасенсорные способности. Но ведь вас это не волнует? — добавил он со смешком.

Я не засмеялась.

— Так что же делает этот магнитный резонанс?

— Ну, магнитное поле заставляет ваши молекулы вращаться иначе, давая радиологу более резкие изображения.

Я представила молекулы своего тела, своего мозга, вращающиеся в миллионах направлений и сталкивающиеся друг с другом. Тело в борьбе с самим собой, мозг в полном хаосе, мчащийся во вселенную безумия. Побочный эффект гадолиния, скажет какой-нибудь специалист моему рыдающему сыну, в том, что он дает интересные научные данные.

— Не волнуйтесь, все пройдет отлично, — ободрил доктор Пресмэн, беря карту у медсестры и направляясь к смотровой комнате. Затем он обернулся: — Между прочим, мне очень знакомо ваше лицо. Я уверен, что мы встречались раньше.

— Не думаю, доктор Пресмэн…

— Айра, пожалуйста.

—… Айра. Вы выписали мне гадолиний?

— Это зависит от радиолога. Если ему понадобится более четкая картина.

— И как давно они пользуются гадолинием?

— Около трех лет, — ответил он, подтверждая мои худшие опасения: они все еще собирают данные.

У первого красного светофора по пути из библиотеки я вытащила конверт из сумочки, открыла его и обследовала картонку с двумя крошечными белыми пилюлями. Беглое посещение библиотеки снабдило меня ценной информацией, упущенной Айрой: длинным списком побочных эффектов, которые я решила проигнорировать, чтобы не поддаться искушению войти в камеру, не утихомирив первобытные инстинкты. И справочник сообщил мне, что обычная доза — одна таблетка.

Вернувшись домой, я попыталась дозвониться до Робин. Когда она не ответила, я отправилась на пляж, чтобы разыскать ее, но ее не было и там. Зато Джефри Кауфман был.

— Алисон! — позвал он, откладывая книгу и вставая. — Вы совершенно одеты. Собираетесь куда-то?

— Да. Я ищу Робин, чтобы она проводила меня. Вы ее не видели?

— Нет. А я могу быть чем-нибудь полезен?

— Ну, это довольно личное дело.

— Насколько личное?

— Мне нужно, чтобы кто-то проводил меня и проследил, как вращаются мои молекулы.

— Вот как… Это действительно личное. Мне кажется, что настолько я ни к кому не приближался. У вас или у меня?

— Ни там, ни там. Но я могу сообщить, что над кроватью есть зеркало, плюс стереосистема, камера, чтобы ограничить движение, и наблюдательный пункт, — ответила я, чувствуя, что уже превратилась в маньяка.

— Я весь ваш! Это гостиница "Любовное гнездышко"?

— Это лаборатория магнитно-резонансных исследований. Я назначена на два часа. Они хотят заглянуть в мою голову и выяснить, почему меня штормит на земле. Может быть, опухоль мозга… а может, какая-нибудь экзотическая нервная болезнь…

— Ну-ну, похоже, что доктор здорово напугал вас. Послушайте, я с удовольствием провожу вас.

— Спасибо, но я, наверное, позвоню сыну.

— Ну, если вы передумаете…

И тут я заметила, что читал Джефри. "Рубец времени", Слоан И. Даймонд. Я привыкла видеть свои книги на полках книжных магазинов, но смотреть, как кто-то читает их, наблюдать, как знакомый читает их, — вызывало несколько другое чувство: удовлетворения и тайного волнения.

— Нравится книжка, Джефри? — спросила я, пытаясь придать безразличие своему голосу.

— Это причудливая медицинская загадка. Вообще-то больше причуда, чем загадка, — улыбнулся он.

— Ну, в реальном мире действительно причуд больше, чем тайн, — сказала я, вдруг захваченная мыслями о тайне смерти Марджори Эплбаум.

— Это действительно тайна — и, возможно, странность — зависит от того, с какой стороны смотреть на жизнь, — ответил Джефри, смущенный и довольный одновременно. — И, отвечая на ваш вопрос, — да, мне нравится эта книжка.

— Ну, мне пора в камеру, — сказала я, польщенная похвалой.

— Между прочим, Алисон, один мой друг делал в прошлом году магнитно-резонансное исследование позвоночника. Он сказал, что ничего страшного, просто немного тесновато, — попытался успокоить меня Джефри.

"Немного тесновато… тесновато, давит, связывает, слепит…" — думала я в панике.

— Мне пора, Джефри.

И я помчалась по пляжу, пытаясь взять себя в руки…

Я выдавила одну из маленьких белых пилюль из пластикового пузырька, случайно расколов ее пополам, и проглотила обе половинки. Затем я позвонила Шелу на работу и спросила, сможет ли он отвезти меня в лабораторию. "Конечно", — сказал он. И я села на балконе в ожидании покоя. Примерно через полчаса, так и не дождавшись, я решила принять еще одну пилюлю. В конце концов, Айра дал мне две.

К моменту появления Шела я чувствовала… ну, я чувствовала очень мало. Как будто меня завернули в пластиковый пакет… мягкий, но крепкий… оградив от звуков и образов.

— Ты в порядке, мам? — спросил Шел, найдя меня на балконе неподвижно уставившейся вдаль.

— Прекрасно, дорогой. Думаю, нам пора ехать, — сказала я, не шевелясь.

Шел подождал с минуту, переминаясь с ноги на ногу, затем сказал:

— Так поедем!

Его сердитый тон скорее говорил о его тревоге, а не о нетерпении, так как у нас было еще много времени.