Плясун. Книга первая. Сказка про белого бычка - [20]

Журналист не стал разводить канитель.

…Аллах хочет обратиться к вам, а те, которые следуют за страстями, хотят отклонить вас великим отклонением. Аллах хочет облегчить вам; ведь создан человек слабым…

Признаться, Бахор его удивила.

Не ожидал, что в этом маленьком теле столько скрытой страсти. Как будто копилась там не одну сотню лет и вдруг вырвалась наружу мощным водопадом.

Да и как-то необычно. Привык думать, что восточные женщины более сдержанны в постели. Ну, разумеется, не те, для которых любовь стала профессией (взять хотя бы его впечатления от тайского массажа, ух!), а… порядочные. Или как тут выразиться поточнее?

Стереотипы, сплошные стереотипы. Ломать их всегда тяжело. А когда это связано с кем-то, кто тебе небезразличен, то нелегко вдвойне.

Девушка, сперва взявшая инициативу в свои руки, умудрялась быть одновременно дикой и необузданной, словно тигрица, и ласковой и нежной, как домашняя кошечка. Вероятно, не забывала, что с нею рядом находится «раненый».

Но это только поначалу, пока Градову не надоела роль хрупкой фарфоровой вазы, с которой бережно сдувают мельчайшие пылинки. Он живо убедил Бахор, что «антиквариат» — это не о нем сказано.

Несколько движений шиваната (из разряда тех, которым Усто ракс начинал обучать мальчишек, когда им переваливало за шестнадцать), и об осторожности было забыто. К старым царапинам на его груди и спине добавились свежие.

Когда они наконец насытились друг другом, девушка удивила его еще раз. На этот раз неприятно. Оказывается, она курила.

Сам Роман табаком не баловался. Попробовал как-то в детстве, еще в четвертом классе. Не понравилось. А потом начались тренировки, и зелье стало вовсе под запретом. Это притом, что Спитамен-ака дымил, как паровоз. Но, как известно, что позволено Юпитеру, не позволено быку.

— Не одобряешь? — заметила она его недовольство. — Понятно. А что прикажешь делать, когда нервы сдают и хочется волком выть от тоски и одиночества?

— Все так плохо? — заглянул ей в глаза Градов.

— А ты думал, сладко все время жить под колпаком? Вроде бы и свободна, а шагу ступить нельзя.

Выпустила кольцо дыма.

Славно, однако, у нее это получается, не мог не отдать должное сноровке подруги парень.

— Даже представить не могу, что теперь будет, — призналась Бахор.

— Жалеешь?

— Что ты, — она ласково коснулась губами его виска. — Может, я все эти годы только об этом и мечтала… Но он не простит, если узнает…

— Твой бывший?

— Ага. А он точно узнает. Мне показалось, что всю дорогу от школы за нами кто-то ехал следом.

Журналист ей не сказал, чтоб лишний раз не тревожить, но «хвост» он вычислил сразу. Думал, что это его пасут, а оказывается, дело не в нем.

— И кто твой благоверный? Из местных авторитетов?

— Мирза…

Вот это финт ушами. Питерец даже не удержался и присвистнул.

— Он мне ничего не говорил о том, что был женат. Да еще и…

— А кто я для него? Так, пустяк. Попытка самоутвердиться, потешить уязвленное самолюбие.

— Не понял, — признался журналист.

— Эх, Ромка, — погладила она его по голове. — Ты всегда был таким наивным. Да Мирза же тебе с самого детства завидовал. Тому, что не он тебя, а ты его спас тогда на реке. Что именно ты, русский, стал любимым учеником Спитамена-ака. Что тебя, а не его, сына секретаря райкома, завидного жениха я полюбила…

— Зачем же ты пошла за него? Могла бы послать подальше со всеми его комплексами.

— Не могла. Он нам сильно помог, когда мама… заболела. У нее был рак. Рахимовы достали лекарства, обеспечили уход. Мирза же оплатил и мою учебу в медицинском. У нас это теперь дорогое удовольствие.

— Да и у нас тоже. А почему вы расстались? Если он такой… собственник, то как мог отпустить?

— Из-за детей. Мы прожили почти три года, а их все не было. А Улугбек Каримович хотел внуков. Он-то, собственно, и настоял на официальном разводе, чтобы Мирза мог еще раз жениться. У них, — она кивнула куда-то в сторону, — внешне все должно выглядеть благопристойно. Кутак!

Грязное ругательство из нежных уст показалось чем-то чужеродным, неестественным.

— Как же, святоши хреновы! Занимаются всем, на чем только можно сделать деньги! Наркота, работорговля, оружие. Вся местная милиция у них в руках!

— А насчет фальшивых денег ты ничего не слышала? — закинул удочку Роман.

— Да вроде с месяц назад Темир о чем-то таком обмолвился. С кем-то чего-то не поделили. Но ты в их дела не суйся, слышишь?!

Она сорвалась на крик. Девушку всю трясло, словно в лихорадке.

Градов притянул ее к себе, обнял покрепче, но Бахор никак не могла успокоиться.

— Не лезь, Ромка! Они тебя не пощадят! Это страшные люди, уж я-то знаю. Насмотрелась за три года. Да и потом не стала свободной, будто их собственность. А я ничья, я сама себе хозяйка. Мерин! — крикнула в потолок. — Никогда не будет у него собственных детей! Это он, а не я, бесплоден! Уж мне-то лучше знать!

И вдруг громко разрыдалась.

— Тише, тише! — гладил ее по спине журналист, пробегая ловкими пальцами по нервным окончаниям.

Всхлипы становились все слабее и слабее, пока, наконец, не перешли в мерное посапывание.

Журналист еще долгое время лежал без сна, обдумывая сложившуюся ситуацию, однако под утро и его таки сморило.