Пловец - [8]
– Пойдем ко мне, выпьем «Изабеллу»!
Они сидели во дворе нашего дома.
– …то что ты силен как буйвол, это еще не все. Для сверхмарафона нужна специальная тренировка, я тебе объясню, как ты должен готовиться…
Я сквозь сон слышал их голоса.
Они еще не раз сидели под электрической лампочкой, вокруг которой кружились ночные бабочки, пили вино и вели разговор о деле, самом для отца значимом.
Хрусталев-Серазини оказался человеком дела. Недаром его звали Серазини-торпеда. Он протаранил Исидора Буадзе, он позвонил в Тбилиси в республиканский спорткомитет. Отец, попав в водоворот его энергии, зарядившись ею, сам поехал в Тбилиси, добился организации заплыва, вернулся радостный и счастливый.
– Через месяц плыву!!!
Хрусталев-Серазини остался в Батуми по двум причинам, одна из них – подготовка заплыва отца, другая – красавица Лала.
На улице Розы Люксембург по вечерам раздавались итальянские арии: Хрусталев-Серазини завоевывал сердце заики, с трудом говорящей по-грузински и с еще большим трудом по-русски. Но ее божественная внешность давала ей право молча созерцать всех говорунов, всех певцов, всех красавцев, увивающихся вокруг нее, как пчелы.
Хрусталев-Серазини был особым ухажером. Он не дарил ей цветов, он принес в ее дом подарок, уникальный для того времени предмет, – «чудо-печь», в которой можно было печь пирожные, торты, бисквиты. Мать Лалы была в восторге.
Вскоре Хрусталев-Серазини принес в дар первый в Батуми электрохолодильник, это было еще большим чудом. Потом появился торшер, с огромным шелковым абажуром, сейчас он выглядел бы апофеозом безвкусицы, но в конце сороковых годов торшер из мрамора и бронзы смотрелся как творение рук Праксителя.
Хрусталев-Серазини быстро вырвался в лидеры группы претендентов на руку и сердце божественной заики.
По ночам перед домом Лалы появлялась тень Антона Антадзе. Художник лил слезы и горестно вздыхал. Однажды он взобрался на магнолиевое дерево и обнаружил в листве меня, тоже плачущего.
На другой день была назначена помолвка, а через месяц должна была состояться свадьба, после которой Серазини-торпеда увозил Лалу из Батуми.
Прошло уже много лет; вспоминая великого пловца, я никак не могу разобраться и понять, что он был за человек. Он был добр, романтичен, любил широкие жесты, но почему во время заплыва он ударил отца веслом по голове? После того как был прерван заплыв, все говорили, что Хрусталев-Серазини был прав, что он спас отца от верной гибели. Но отец сказал: «Мой друг мне изменил».
Вот как это все произошло.
Заплыв начался в десять часов утра, еще задолго до его начала сотни зрителей заполнили батумскую набережную. Люди стояли на балконах домов, на верандах санаториев, на пляжах, мимо которых должен был проплыть отец.
Старт был дан с того самого места, откуда когда-то ушел в заплыв Дурмишхан Думбадзе.
Легко, ритмично плыл отец рядом с сопровождающей лодкой, в которой сидели гребцы. Чуть в стороне от лодки плыл прогулочный катер. На палубе под полосатым тентом собралось общество во главе с Хрусталевым-Серазини. Были Исидор Буадзе и другие представители спорткомитета, судья-регистратор из Тбилиси, женщина, согревающая обед для пловца. Хрусталев-Серазини, красивый, помпезный, смотрел в подзорную трубу. Рядом с ним стояла Лала в белой панаме, на ней – ожерелье из крупного жемчуга, она незаметно от всех целовала великого пловца в плечо. Это видел Антон Антадзе. Судорожно сжимая поручни, он сдерживал себя от прыжка в воду. Я сидел около дымохода и смотрел на отца в подзорную трубу, привезенную дедом с русско-японской войны.
Первые пятнадцать километров проходили при благоприятных условиях, попутном ветре и были пройдены отцом за 6 часов 40 минут. Он принял первую порцию еды. Отец в воде, с лодки ему лили бульон в резиновый шланг, конец которого отец держал во рту. Во время остановки пловца катер подошел к нему вплотную. Вое перегнулись с палубы и смотрели, как отец ест. Хрусталев-Серазини говорил в рупор лестные слова о хорошем темпе, о быстром времени. Он подбадривал отца. На катере включили музыку. Мощный бас Поля Робсона стелился по морокой воде.
После обеда подул встречный ветер, он задерживал продвижение вперед. Над морем сгущались сумерки, и южная ночь, как темное покрывало, окутала воду и берега. На лодке включили электрический прожектор. Сильный свет освещал ночное море. Гребцы сменяли друг друга. Отец плыл.
Вдруг из темноты выплыла чья-то лодка, в ней сидела подвыпившая компания. Она приветствовала отца и чуть не утопила его, так как в лучах прожектора не разглядела голову плывшего. Это были кобулетские отдыхающие. Они вышли в море с бурдюком вина. Долго ждали, много выпили, и сейчас, навеселе пропев хорал и пожелав счастливого плавания первому грузинскому марафонцу, они уплыли к кобулетскому берегу.
Когда лодка отплыла, кто-то из пьяных крикнул отцу: «Зачем тебе это нужно! Глупости все это! Садись к нам в лодку. Мы пьем, мы веселимся!» На него зашушукали его же друзья. Он замолчал. Лодка исчезла.
На каждом пятнадцатом километре в воду опускали сигнальный буек. Ко второму из них отец подплыл к часу ночи. Первая половина дистанции пройдена за 14 часов 45 минут. Если вторую половину он проплывет в таком темпе, то он повторит время Серазини-торпеды и может даже улучшить его.
Ираклий Квирикадзе, культовая фигура российского кинематографа, автор сценариев к фильмам “Кувшин”, “Пловец”, “Лунный папа”, “1001 рецепт влюбленного кулинара”, “Лето, или 27 потерянных поцелуев”, преподаватель Высших курсов сценаристов и режиссеров, постоянный автор журнала “Story”. В последние годы живет в Москве, работает в США, Франции, Германии, Грузии и России.В книге “Мальчик, идущий за дикой уткой” в поэтичной и одновременно эксцентричной манере, столь близкой его искусству, он рассказывает о своей жизни и о кино: старый Тбилиси, Москва, Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Мальта; Сергей Параджанов, Федерико Феллини, Милош Форман, Пьер Ришар, Никита Михалков, Георгий Данелия, Рустам Хамдамов…
«Сто лет минус пять» отметил в 2019 году журнал «Октябрь», и под таким названием выходит номер стихов и прозы ведущих современных авторов – изысканная антология малой формы. Сколько копий сломано в спорах о том, что такое современный роман. Но вот весомый повод поломать голову над тайной современного рассказа, который на поверку оказывается перформансом, поэмой, былью, ворожбой, поступком, исповедью современности, вмещающими жизнь в объеме романа. Перед вами коллекция визитных карточек писателей, получивших широкое признание и в то же время постоянно умеющих удивить новым поворотом творчества.
Марк и Карен Брейкстоуны – практически идеальная семья. Он – успешный финансист. Она – интеллектуалка – отказалась от карьеры ради дочери. У них есть и солидный счет в банке, и роскошная нью-йоркская квартира. Они ни в чем себе не отказывают. И обожают свою единственную дочь Хизер, которую не только они, но и окружающие считают совершенством. Это красивая, умная и добрая девочка. Но вдруг на идиллическом горизонте возникает пугающая тень. Что общего может быть между ангелом с Манхэттена и уголовником из Нью-Джерси? Как они вообще могли встретиться? Захватывающая история с непредсказуемой развязкой – и одновременно жесткая насмешка над штампами массового сознания: культом успеха, вульгарной социологией и доморощенным психоанализом.
Эндрю живет в небольшой квартире в Лондоне и работает в муниципалитете, в отделе регистрации смертей. Мало того что работа специфическая, Эндрю еще приходится изо дня в день поддерживать среди коллег миф о своей якобы успешной жизни. При приеме на работу он, не расслышав вопроса, ответил «да» вместо «нет», когда его спросили, женат ли он. С годами Эндрю создал целый вымышленный мир, где у него есть особняк, любимая жена и двое детей. Ситуация осложняется, когда в отдел Эндрю приходит новая сотрудница Пегги.
Сборник «Мышиные песни» — итог размышлений о том о сем, где герои — юродивые, неформалы, библиотекари, недоучившиеся студенты — ищут себя в цветущей сложности жизни.
Повесть посвящена острой и актуальной теме подростковых самоубийств, волной прокатившихся по современной России. Существует ли «Синий кит» на самом деле и кого он заберет в следующий раз?.. Может быть, вашего соседа?..
Первый том настоящего собрания сочинений посвящен раннему периоду творчества писателя. В него вошло произведение, написанное в технике импрессионистского романа, — «Зеленая палочка», а также комедийная повесть «Сипович».