Плоть и серебро - [66]

Марши неуклюже повернулся к люку, дрожа и не в силах дышать. Джон протянул свою изувеченную руку. Марши принял ее, серебряные пальцы охватили искривленный розово-черный узел. Не было мысли о несовершенстве работы. Это была рука друга.

— Счастливого пути, мой друг, — крикнул Джон, перекрывая рев. И подмигнул: — Еще не поздно передумать!

Марши склонил голову — невысказанные да и нет одновременно. Джон выпустил его руку, и он подтянулся к люку по провисшей веревке перил, в корабль — одной рукой. Другая прижимала к груди бутылку.

Оказавшись внутри, он в отчаянной спешке задраил люк. Двери зашипели, отсекая приветственные и прощальные выкрики. Марши почти подбежал, спотыкаясь, к панели управления, сунул бутылку под мышку и шлепнул по клавиатуре. Появилась надпись: ИНИЦИИРОВАНА ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ ОТЛЕТА.

Корабль ожил, зарокотав, как стальная тварь, готовая переварить что там попало ей в брюхо. Марши стоял, вцепившись, как тисками, серебряными руками в край панели, и глаза его слепо уставились на оранжевый сигнал ПРЕРВАТЬ.

Истрепанные панели, закрывавшие зону ангара, загудели, открывая звездную бездну. Одинокий толчок, когда отпустили зажимы, и корабль начал падать в ждущую пустоту.

Через минуту он выплыл из раскрытого купола на каменной рябой поверхности Ананке в свет бледного холодного солнца. Корабль скользнул в сторону, отходя от небесного тела, его электронные органы чувств настраивались на следующую цель.

Сигнал ПРЕРВАТЬ все еще моргал, и время передумать уходило, как песок в часах. Марши закрыл глаза, чтобы не видеть искушения.

Загудел сигнал предупреждения об ускорении. Через десять секунд включился главный двигатель. На Марши навалился вес, прижимая вниз, и корабль понес его прочь от Ананке, набирая скорость с каждой секундой.

Наконец Марши открыл глаза и стоял, глядя, как пустынная серая луна превращается в размазанную точку на экране.

Такой уютный, мирный уголок. Уродливый что снаружи, что внутри. Едва 20 км в диаметре, и гравитации еле хватает на притяжение пыли.

И все же этот мир притягивал его, рождая прилив в крови. И неимоверная гравитация Юпитера была куда слабее этого притяжения. Она может притянуть только тело.

— Доктор, — пробормотал Марши механически, — я диагностирую серьезную необходимость медикаментозного лечения для преодоления последствий вашего пребывания в условиях, близких к свободному падению.

Он повернулся спиной к экрану и нырнул в сторону камбуза.

Комбинация клавиш, которую он знал наизусть, выдала ему из раздатчика чашку синтетической водки. Как всегда, корабль был готов дать то, что ему нужно. Все виды бегства прямо под рукой.

Марши метнул ее назад, вздрогнув, когда она упала. Когда в глазах у него прояснилось настолько, что стала видна клавиатура, он заказал другую.

Эту он поднял в пародийном приветствии.

— Итак, я это сделал! Теперь я в безопасности.

Он рассмеялся, но как-то неглубоко и горько, и выражение его лица мало подходило человеку, который вырвался из западни и обрел свободу.

Ангел смотрела, как мигает и тускнеет сияющая голубая мошка на центральном экране ее спальни. Когда ее уже нельзя было отличить от других светящихся точек, она выключила прибор.

Экран потемнел, и свет погас вместе с ним. Ангельский глаз автоматически переключился на сочетание усиления света и инфракрасного зрения, чтобы видеть в темноте. Но ничего не освещало поиски пути в той черноте, которая была у нее в душе. Это мог сделать только один свет, и теперь его не было.

Она повесила голову, признавая поражение.

Так много она хотела ему сказать.

Но даже не сказала «до свидания».

Ангел со вздохом заставила себя встать. Есть работа, которую надо делать. Работа — это то, что она умеет. Для чего годится.

Может быть, если заполнить ею все свои часы, она сможет не думать о той бесконечной и безутешной ночи, имя которой — будущее.

Марши сумел удержать веки раскрытыми, хотя они весили по несколько кило каждое. Яркий свет резал налитые кровью глаза, как будто в них выстрелили из ружья битым стеклом. Марши снова зажмурился, чтобы они не просверлили в мозгу дыры.

Он полежал несколько секунд, укрепляясь для новой попытки. Застонав от усилия, которое потребовалось, чтобы поднять голову, он прищурился и осмотрелся, чтобы понять, где находится. Мозг включался в работу постепенно, как коробка передач, набитая песком, галькой и смолой.

Он облизал губы. Тьфу! Ощущение во рту было такое, будто там ночевал шелудивый пес.

Выяснилось, что Марши отрубился около стола на камбузе, и этим объяснялось ощущение теплоты и онемения с одной стороны лица. Остались четкие воспоминания о первой и второй чашке водки. Удалось вспомнить, как с помощью встроенной в стол клавиатуры он проверил состояние своего пассажира, и потом рюмка, которой вознаградил себя за то, что не забыл это сделать. Потом все как-то расплывалось.

Взгляд на часы сообщил ему, что с момента прощания с реальностью прошло уже двенадцать часов. Морщась от грохота пальцев по клавиатуре автоматической кухни, он ввел заказ на кофе с бренди. Жадно выпил, смывая шерсть с языка.

Это укрепило его настолько, что он сумел встать и поплестись под душ. Душ корабля с настоящей водой был не просто роскошью — это было спасение в таких случаях, как сегодня. В этом хрупком состоянии ультразвуковой душ мог бы убить человека.