Плохие слова - [4]
Потом я сяду в кресло.
Раньше я мог сидеть в кресле очень долго, почти целый день. Мне нравилось цепенеть, уставившись в одну точку, тупо рассматривать завиток на обоях, впитывать в себя его изгибы, раскладывать рисунок на мельчайшие черточки и полутона; или следить за движением солнечных квадратов сначала по шкафу, потом по ковру и, наконец, по книжным полкам на стене; или вслушиваться в ход часов, стараясь уловить различия между тиканиями, — и не думать ни о чем, совсем ни о чем.
Может быть, только в кресле я чувствовал себя в покое и безопасности. Или же мне трудно было думать, и я при первой возможности пытался этого не делать. Не знаю.
Сейчас я стараюсь надолго не засиживаться, и у меня это часто получается, но после работы все-таки почти всегда сижу, хотя уже не так долго, не больше часа.
Потом я попробую встать с кресла или хотя бы повернуть голову и на чем-нибудь сосредоточиться. Это не так просто, привычное и теплое оцепенение никогда не уходит легко, но я постараюсь.
Я должен.
Раз уж я никак не могу научиться просыпаться вовремя и все время… ну, делаю это прямо в постели. Да, вы понимаете меня, извините. Мама и бабушка никогда, ни в детстве, ни теперь, не ругали меня за это, но сейчас я сам стираю за собой белье.
Просыпаться вовремя для меня очень сложно, и сейчас я ничего не могу с собой поделать, но позже я обязательно вернусь к этому. А пока я хочу добиться того, чтобы не сидеть в кресле слишком долго.
Бабушка обязательно скажет мне: «Ну посиди, посиди еще. Ты ведь с работы, ты устал».
Я всегда слушался бабушку. Но теперь я все равно попытаюсь встать и чем-нибудь заняться. Я хочу совсем перестать сидеть в кресле, я не идиот…
Кровотечение
Сергей Петрович Пухов отправил жену и дочь к морю.
Последние дни проходили в таком мучительном ожидании отъезда, что у Сергея Петровича начинали чесаться ладони, и он с трудом скрывал нетерпение от семьи. Большого усилия воли стоило ему не показать облегчения в момент расставания.
Проконтролировав вылет самолета по расписанию, Сергей Петрович отправился в ближайший магазин и купил две большие «Гжелки», коньяк за сто сорок рублей, два красных вина, четыре пива, а также банку джин-тоника, чтобы выпить прямо в магазине.
Вечером позвонила Ирина и сказала, что долетели нормально, сходили на ужин, отель хороший, пляж рядом.
Сергей Петрович к этому моменту успел выпить всего полбутылки коньяка и вполне еще владел языком.
— Смотри, без глупостей там, — дежурно напомнила Ирина.
— Да пошла ты… — неслышно ответил Сергей Петрович.
Следующий звонок предвиделся не раньше чем через три-четыре дня.
Отсутствие можно будет объяснить командировкой. Или просто на все наплевать. Какая, в конце концов, разница. Впрочем, Ирина и не будет ни о чем спрашивать.
Сергей Петрович тут же достал из холодильника водку и вино, расставил бутылки во всех комнатах, на кухне, в коридоре и принялся расхаживать по квартире, заливая в себя из горлышек все напитки попеременно. Во время переходов от «Гжелки» к коньяку, красному и обратно Сергей Петрович изображал то летящий самолет, то крадущегося к добыче тигра, то громко пел и приплясывал. Прикончив коньяк, одно вино, одно пиво и две трети большой «Гжелки», он свалился на диван в гостиной и проспал двенадцать часов подряд.
Первое, что Сергей Петрович сделал наутро, была попытка пошевелить губами для улыбки, что получилось не сразу. Встать на ноги удалось лишь полчаса спустя. В голове со звоном перекатывался свинцовый шар. Все вчерашние бутылки стояли на местах, в холодильнике было еще пиво и непочатая водка.
Сергей Петрович выпил того и другого, позвонил в свой банк и объявил, что его не будет дней пять-семь. Первый вице-президент был заранее извещен о возможном отсутствии шефа и обещал прикрыть Сергея Петровича в случае звонка супруги на работу.
Утомившись разговором, Сергей Петрович выключил и забросил подальше в стол мобильный телефон и снова прилег на диван. Голова понемногу приходила в порядок.
Остатки пива взбодрили Сергея Петровича. Он порылся на книжных полках и достал десятилетней давности блокнот, из тех, что еще не были названы органайзерами. В блокноте отыскался телефон забытого друга.
— Вовка? Привет, это Сергей Пухов.
В электричке Сергей Петрович умеренно выпил четвертинку, хотелось большего.
За окном проплывали тусклые придорожные деревья.
От станции пришлось идти километра три. Сверяясь с бумажкой, Сергей Петрович высматривал номера домов и названия улиц. Пролетарский пригород встречал его безропотной нищетой разбитых дорог и выгоревшими на солнце плакатами советской эпохи.
Вот и красная угловая пятиэтажка, не промахнешься.
Подъездная дверь висит на одной петле и выглядит так, будто ее рубили топором. Квартиры похожи на дверцы сейфов, зачем-то обитые дерматином.
— Серега! А ты… возмужал.
На лице жены удивление, ребенок выглядывает с испугом. Сергей Петрович небрит, помят и довольно пьян.
— Ну, проходи, чего стоишь.
— Спасибо, Вов. Да я так, на часок.
— Пойдем, пойдем. У нас пельмени знаешь какие? На столе пара быстрых салатов, дачные овощи, закуски и местная водка.
— Ну, за встречу!
В итоге глобальной катастрофы Европа оказывается гигантским футбольным полем, по которому десятки тысяч людей катают громадный мяч. Германия — Россия, вечные соперники. Но минувшего больше нет. Начинается Третья Мировая… игра. Антиутопию Бориса Гайдука, написанную в излюбленной автором манере, можно читать и понимать абсолютно по-разному. Кто-то обнаружит в этой книге философский фантастический роман, действие которого происходит в отдаленном будущем, кто-то увидит остроумную сюрреалистическую стилизацию, собранную из множества исторических, литературных и спортивных параллелей, а кто-то откроет для себя возможность поразмышлять о свободе личности и ценности человеческой жизни.
Эта необычная кулинарная книга, в которой каждый «рецепт» отсылает нас к известному литературному произведению, кино, сказке, песне, научному докладу или газетной статье. Умберто Эко устами своего героя, странствующего монаха Вильгельма Баскервильского, учит нас варить макароны по-францискански, Штирлиц во вражеском логове пытается выведать тайну приготовления «секретного блюда Рейха» – вестфальского горохового супа, вывезти в Швейцарию радистку Кэт и при этом избежать провала, Крестный Отец в жестокой борьбе с мафией разворачивает в Нью-Йорке сеть пиццерий, великий режиссер Николай Гоголь, создатель блокбастеров «Мертвые души» и «Мертвые души-2», рассказывает пассажирам поезда Москва–Киев о приготовлении украинского борща, а греческий салат готовит, разумеется, Одиссей, возвращающийся от стен поверженной Трои с трофеями в виде томатов и перца.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.