Плохие парни - [19]

– Не такой уж убедительный ответ.

– Ты совсем впал в маразм, Гиббонс? Год на пенсии – и ты уже обо всем забыл. Позволь-ка, парень, освежить твою память. Это ведь ты объяснил мне, какой бардак у нас в Бюро, ты показал, как на самом деле работает в стране правосудие. Все эти долгие часы, что мы провели в засадах, ты только и твердил о том, что Иверс всеми нашими рапортами подтирается, все уши мне прожужжал о том, что богачи плюют на закон, о том, что судьи отправляют в тюрьму мелких воришек и приглашают крупных на обед. Ну как, Гиббонс, припоминаешь?

Припоминать-то он припоминал, но ничего не ответил.

– Я делаю как раз то, чем нам с тобой всегда хотелось заняться. – В голосе Тоцци по-прежнему были желчь и боль. – Я взял на себя работу правосудия, настоящего правосудия, только и всего. Уничтожить несколько высокопоставленных преступников – это ведь куда лучше, чем сотрудничать с системой, которая не умеет извлекать пользу из моих способностей. Вот как я на это смотрю.

Гиббонс медленно выпустил воздух из легких. Возразить ему было нечего. Он был согласен буквально с каждым словом Тоцци и прекрасно помнил, как сам твердил ему долгими ночными часами в точности то же самое. Но он только говорил об этом, пар выпускал, а Тоцци решился действовать.

– Ну а когда ты расправишься со всеми, кого приговорил, что тогда?

– У меня есть планы. У меня есть родня... За границей.

Гиббонс внимательно посмотрел, на него, а затем, вздохнув, спрятал револьвер в кобуру.

– Что ты делаешь? Тебе ведь нужно застрелить меня. Или, как там они выражаются, нейтрализовать? Тебя послали нейтрализовать меня. Вот и давай нейтрализуй. Ты ведь хренов служака – так давай действуй!

Пистолет плясал в руке у Тоцци. Гиббонс никогда не видел его настолько вышедшим из себя, и зрелище это ему не нравилось. Он молча положил руку на дверную ручку.

Тоцци резко ткнул ему в лицо стволом пистолета.

– Я не хочу убивать тебя, Гиб, честное слово, не хочу, но мне придется. Мне предстоит большое деле, по-настоящему большое, и я не хочу, чтобы мне мешали.

В животе у Гиббонса неприятно заныло. Он смотрел сейчас на целящийся в него пистолет, избегая заглядывать Тоцци в глаза.

– Я просмотрел наши старые дела. Бьюсь об заклад, твоей следующей мишенью будет или Феликс Крамер, или преподобный Майнер.

– Ни тот, ни другой. Мне надо казнить еще только одного человека... Но я пока сам не знаю, кто он.

Тоцци дождался, пока Гиббонс все-таки посмотрел ему в глаза. Какое-то время они глядели друг на друга в упор, причем Тоцци – оценивающе, словно решая, может ли он довериться былому напарнику. Довериться, как он доверял ему раньше.

И вдруг Тоцци опустил Пистолет.

– Присядь, Гиб. Хочу тебе кое-что показать.

Глава 7

Гиббонс с облегчением опустился на зачехленный диван, тогда как Тоцци прошел в спальню. Гиббонсу пришло в голову, что Тоцци, вернувшись, может с порога выстрелить в него, но он подавил в себе желание достать оружие. На Тоцци это было не похоже. Гиббонс чувствовал, что, хотя его былой напарник стал преступником, в каком-то смысле на него по-прежнему можно положиться.

Через минуту Тоцци вышел из спальни; лицо у него было на редкость злое. Он принес большой конверт, набитый какими-то бумагами, и швырнул его на кофейный столик прямо под нос Гиббонсу.

– Глянь-ка сюда.

Гиббонс открыл конверт и обнаружил там пухлую пачку черно-белых фотографий восемь на десять дюймов. Выглядели, они как снимки, сделанные в ходе скрытого наблюдения. Он быстро просмотрел фотографии: мужчины на автостоянках, на улице, сидящие в машинах, выходящие из машин. Затем начал просматривать медленнее, потому что ему стали попадаться знакомые лица. Все это были агенты ФБР из манхэттенского отделения.

– Это ты снимал? – спросил он у Тоцци.

Тоцци забрал у него снимки и быстро пробежался по ним взглядом. Достал один и протянул его Гиббонсу. На фотографии они сидели вдвоем в какой-то закусочной.

– Откуда ты это взял?

Тоцци подсел к Гиббонсу.

– Помнишь толкача Винни Клементи?

– Ну и что?

– Я нашел это у него на квартире, после того как убрал его. Здесь двадцать шесть фотографий, и на них в общей сложности тридцать восемь агентов. – Тоцци часто дышал. – И вот еще что: он знал мое имя.

– Кто знал твое имя?

– Клементи. Подонок стоял прямо передо мной, скулил, чтобы я его пощадил, и называл меня при этом по имени. Называл Майком.

Гиббонс в замешательстве уставился на разложенные по поверхности кофейного столика фотографии. Некоторых из этих людей он знал свыше двадцати лет.

– Клементи знал, что твое имя Майкл, – пробормотал он, с отсутствующим видом уставившись на фотографии.

Он всмотрелся в свое лицо на снимке. Оно было усталым и помятым; лицо старика.

– Кто-то выслеживает агентов, – грустно произнес он.

– В точности так. И это означает, что кто-то продает их. Кто-то, кто всех нас знает. Кто-то из Бюро.

Гиббонс почувствовал острую резь в животе. И пришел в ярость.

– Какого черта, Тоцци? Ты начинаешь операцию по внедрению, дезертируешь из рядов, а потом пытаешься убедить меня в том, что охотишься на предателя в ФБР? Кому ты голову морочишь?

Тоцци посмотрел ему прямо в глаза, затем отвернулся.