Плохие девочки не плачут - [19]

Может, он пьян? Правда, перегара не чувствую.

— Ты, случаем, замуж не собралась?

— Нет, — теперь мой черед криво усмехнуться.

— А парень есть?

Как на это ответишь? Не хотелось врать, не хотелось быть честной. Пока я медлила, Лёлика посетила очередная «линейная» мысль. Он заключил меня в крепкие объятья и попытался поцеловать, но я успела ловко отвернуться, хоть и не оттолкнула его от себя. Почему? Просто с ним было до сих пор «просто». Словно старые домашние тапочки, вроде стоптаны и выглядят неприглядно, а выбросить жаль. Безотчетно желала этой «простой теплоты». Ёкнет что-нибудь в сердце, царапнет? Не ёкнуло, не царапнуло.

— Нет, — тихо сказала ему.

— Что — нет?

Я театрально закатила глаза и приготовилась сморозить очередную гениальную фразу, дабы отвратить его навсегда, а потом… потом я заметила кое-что такое, от чего мучительно захотелось раствориться в пространстве.

Сестра, дефибриллятор! Ледяная паутина обвивает сердце, а холод донорской кровью струится по венам.

Я закрыла глаза, надеясь, что это галлюцинация. Конечно, мне не могло так повезти.

— Хватит, — поспешно отталкиваю Лёлика, будто он прокаженный.

— Ревнивый парень следит? — рассмеялся мой бывший. — Чего напряглась?

Я не могла ничего сказать. Просто сидела и смотрела, как фон Вейганд приближается к нам поступью тигра.

Глава 4

Кто-нибудь, нажмите на паузу! Эй, люди, у кого есть пульт перемотать, а?!

Кафе перестает быть уютным, диван мягким, а люди вокруг растворяются. Пространство сжимается до размера одной единственной фигуры. Двух метров, похитивших мой покой и сон.

С другой стороны, мы клятв верности друг другу не давали. Я девушка свободная, хочу – и обнимаюсь. Полное право имею, между прочим, а могу и большее позволить. На себя пускай посмотрит для начала. Он-то не слишком моногамен. Задницу Ани вниманием удостоил, блондинистой стерве из бельевого отдела подмигнул.

— Guten Abend (Добрый вечер), — мягко произнес шеф-монтажник.

И все мои свободолюбивые мысли разом испаряются. Становится по-настоящему жутко. Нет, он не спешит устраивать кровавую расправу, не делает попыток свернуть Леониду шею голыми руками, даже не хмурится. Он абсолютно спокоен и выглядит миролюбивым. Очень дружелюбно улыбается, слишком дружелюбно, я бы сказала. Ледяной дрожью пробирала столь неожиданная приветливость. Назовите меня психованной паникершей с манией преследования, но слабо верится, что вашей покорной слуге светит отделаться легким испугом. Не так прост господин фон Вейганд.

— Откуда нарисовался этот козлина? — не проявил особого уважения бывший.

— Ты осторожнее со словами, — строго заметила я. — Он мой подопечный немец.

— И че теперь? По-русски говоришь, дядя? — Лёлик ухмыльнулся.

Фон Вейганд вопросительно посмотрел на меня, и я возблагодарила небеса за то, что он не понимает ни слова.

— My friend Leonid. He is glad to meet you (МойдругЛеонид. Он рад с вами познакомиться), — спешно выполняю политкорректный перевод.

— Wirklich? (Правда?) — шеф-монтажник уселся напротив, продолжая мило улыбаться.

Лучше бы он злился, как вчера вечером, выдал гневную тираду по-немецки, перебросил меня через плечо и понес тр*хать, пусть бы врезал Лёлику, показав, кто тут хозяин. Любое проявление истинных эмоций во сто крат лучше этого проклятого угрожающего спокойствия. Наверное. Я не желала узнать силу его гнева.

— Это господин фон Вейганд. Работаю его личным переводчиком, мы устанавливаем новое оборудование на заводе…

— Подозрительный тип, — перебил бывший. — Не нравится он мне.

— Думаю, он не расстроится, — говорю, чтобы не молчать и не думать.

— По-русски никак? Даже «гитлер капут» и «да, да, это фантастика» не знает? — Лёлик потянулся за сигаретами.

Вероятнее всего, перевод не нужен. Мне хочется встать и уйти, оставить эту парочку наедине, а самой скрыться в безопасном месте. Губы фон Вейганда улыбаются, лицо выражает сплошной позитив, но в глубине карих глаз читается то, чего я отчаянно не желаю знать. Хочется бежать, потому что я вдруг отчетливо понимаю — наказывать будут не Леонида, наказывать будут меня.

— Komm zu mir (Подойди ко мне), — его голос мягче шелка.

Нервно пожимаю плечами. Я совсем не обязана подчиняться.

— Komm zu mir, meine Schlampe (Подойди ко мне, моя шлюха), — повторяет фон Вейганд, и мои щеки резко приобретают свекольный оттенок.

Грязное словечко, которое не предназначено для чужих ушей. Воспоминания прошлой ночи заставляют отчаянно краснеть. Под гипнотическим взором шефа-монтажника я не в силах ослушаться. Я не уверена, что хочу ослушаться.

«Давай, стань на колени, попроси наказание», — советует внутренний голос, крутя пальцем у моего взмокшего виска.

— Че он заряжает? — Лёлик щелкает зажигалкой.

— Попросил сесть ближе, — голос срывается.

Я не понимаю, зачем делаю это, зачем встаю и пересаживаюсь на диван к фон Вейганду. Я ведь не настолько тряпка, чтобы полностью раствориться и… черт побери, неужели меня не обижает «шлюха»?!

— Ты должна все его заморочки слушать, — бывший делает затяжку. — Интересная у тебя работа.

Фон Вейганд достаёт из кармана продолговатый футляр и протягивает мне.

— Sieh (