Плохая кровь - [14]

– Нет, но...

– Хай. – Это Масиро вышел из транса и прервал разговор. Нагаи повернулся к своему самураю. Дело важное: он должен внимательно следить. Масиро прикрылся полотенцем спереди, налег животом на прилавок и опять развернул газету. Он держал нож у той руки, которую давеча ласкал, будто собирался резать морковь. И глядел на Нагаи, ожидая сигнала.

– Подумай об этом, Нагаи, – шепнул ему Д'Урсо. – Подумай, прошу.

Нагаи вздохнул про себя и постарался сосредоточить внимание на Масиро. Но слова Д'Урсо не выходили из головы. Это безумие. Он не хочет застрять здесь навеки, даже с доходами Хамабути. И все же – с такими деньгами можно перевезти сюда детей, даже похитить их, если потребуется. И отделаться от их проклятой мамаши. Да чего только с такими деньгами не сделаешь...

Масиро испустил низкий горловой стон, и Нагаи отогнал от себя посторонние мысли, устыдившись, что обделяет вниманием своего самурая в такой критический момент его жизни.

– Хай, – выдавил он, силясь воспроизвести устрашающее рычание Масиро.

Самурай оглянулся на него через плечо. Масиро – хороший парень. В том не было его вины, но ответ держать приходится. Нагаи поймал твердый взгляд Масиро и коротко кивнул.

Ни минуты не колеблясь, Масиро рубанул по пальцу. Плечи его дважды приподнялись и опустились. Не так-то просто разрубить сустав. Нагаи это известно. Кровь мигом пропитала газету и по сгибу потекла в раковину. Масиро прижал обрубок мизинца. Тем временем Нагаи подобрал нож и вытер его о полотенце. Потом вынул из кармана зажигалку и стал держать клинок над высоким оранжевым пламенем.

– Ни хрена ж себе, – просипел Франчоне. Приятно было видеть, как побледнел панк. – И что теперь с этим делать? – Франчоне кивнул на отрезанную фалангу пальца, лежащую на пропитанной кровью газете. Он не говорил, а гавкал. Как шавка на цепи.

Нагаи ухмыльнулся, глядя на загнутый язычок пламени.

– Масиро дарит его тебе. Сожалея об ошибке.

Франчоне передернуло.

– Убери эту пакость от меня подальше.

– Вставишь в серьгу, – захохотал Нагаи.

Панк потрогал золотое колечко у себя в ухе.

– Ну, ты шутник, Нагаи. Спусти это в унитаз. Да гляди, чтобы не засорился.

– А может, я возьму его себе. – Нагаи передал нож Масиро, который тут же прижал лезвие к ране, прижигая ее каленым железом. Нагаи вытащил из кармана серый пластиковый футляр для фотопленки и бросил туда окровавленный кусок пальца. Запах горелого мяса наполнил комнатенку, а Масиро по-японски просил у своего господина еще огня, чтобы закончить прижигание. Нагаи заметил, что Франчоне вот-вот стошнит. Он поднес Масиро зажигалку и встряхнул футлярчик, чтобы панку сделалось еще хуже. Но сухой дробный звук внезапно навел на него тоску. Звук этот напомнил заводного мишку, пушистого, белого, который бил в свой крошечный барабан. Подарок для Хацу, старшей дочки. Как давно это было.

Кончив обрабатывать палец, Масиро аккуратно вытер ритуальный ножик о полотенце и вернул оружие Нагаи.

Франчоне изумленно мотал головой.

– Ну, ты даешь, Мишмаш. Теперь понятно, почему рабы тебя так боятся. – Он снова подергал серьгу. – Как же он дошел до жизни такой, а, Нагаи? Занимался борьбой сумо, да?

Нагаи пропустил вопрос мимо ушей, но Масиро по-японски спросил, можно ли ответить панку. Пожав плечами, Нагаи кивнул. Хотя зачем трудиться? Американский придурок все равно ничего не поймет.

– В одно время, – начал Масиро на своем ломаном английском, – я был служащий. Нет большой босс, нет маленький босс – средний босс. Но эта жизнь меня тошнило. Ничего в душе, когда я служащий. В компании все волнуются, как делать лучше всякое барахло. Я знаю человека, он убил себя, потому что компания не хотеть его идея часы в машине. Это нет хорошо. Это нет Масиро. Мужчина имеет дух и служит духу, не компании. Я самурай. Такой мой дух. Я должен служить господин, такой господин, который больше значит, чем часы в машине. Масиро не может ходить ронин.

– Это еще что? – спросил Франчоне.

Нагаи помедлил, раздумывая, стоит ли объяснять панку.

– Ронин – бродячий воин, самурай, потерявший господина.

Масиро неистово закивал.

– Нагаи-сан – мой господин. Он говорит мне делать эта, я подчиняться. Он лучше знать.

Нагаи вдруг вспомнил, как в первый раз увидел Масиро. Это было дождливым утром, три – нет, четыре года назад. Он как раз выходил из дома и чуть не споткнулся о незнакомца, который преклонил колени на пороге, уткнувшись лбом в бетон. Со множеством церемоний чудак назвался потомком самурая Ямашиты, который служил великому воителю Нагаи из Кинки в первые годы правления сёгуна Токугавы. Нагаи подумал, что парень не в своем уме. Масиро, однако, продолжал величать его господином, твердил, что тот древний воитель Нагаи был его предком. А он, Масиро, явился продолжить традицию праотцов. Нагаи посмеялся над ним, напомнил, что носит расхожее имя, но Масиро твердил, что уверен в родстве, хотя так и не признался, откуда у него эти сведения. Масиро объяснил, что в поисках его обшарил всю Японию и теперь должен предложить свои услуги. Нагаи все смотрел на него, и вдруг ему пришло в голову, что незнакомец не иначе как дар переменчивой судьбы. Это случилось где-то через неделю после того, как он пытался убить Хамабути, в то время когда готовился принять смерть за свой промах. Он тогда был совсем один. Никто из Фугукай не разговаривал с ним, а жена в страхе сбежала к матери, захватив детей. В другое время он обозвал бы незнакомца психом и вышвырнул бы его вон из своего дома, но теперь ему был нужен друг. Кто-то, кто был бы рядом, пока он ждет наказания от Хамабути. Он пригласил Масиро в дом и предложил ему чаю. Так все и началось.