Плоды манцинеллы - [65]

— Эта надпись его шокирует. Она словно стирает все то, что было сказано и показано до нее. Майер уходит куда-то далеко после одного быстрого взгляда на листок.

Энди нахмурился. И не потому, что мысль Алана была правильной, а потому, что реакция Себастьяна на странные французские слова даже на втором интервью уже казалась предсказуемой. Как-то с трудом верилось, что доктор Саммерс — сам, лично — углядел эту очевидную связь после тщательного просмотра записей. Что именно она привлекал его внимание и заставила задуматься.

— А что за слова то? Ne me…

— Quitte pas, papa. Не покидай меня, отец. Ты хочешь знать, кто такая Эстер? — Энди лишь молча кивнул. — Ты, я думаю, понял из этой надписи, что Эстер — его дочь, — очередной кивок. — Но не родная. Приемная. Он привез ее из России, если не ошибаюсь. Очень давно, лет тридцать назад.

— Так и кто она такая? Что в ней особенного?

— Она была совершенством, — произнес Алан. — Майер скрыл ото всех, кого, или даже правильней сказать — «что», — он привез. У девочки был лучший скан за всю историю НСГМ.

— То есть…

— То есть абсолютно лучший. Феномен. Никто точно не знает, но что она была способна, и насколько силен ее мозг. Но в редких записях Майера упоминается… Невозможное.

— Она жива? — спросил Энди. — Эстер? Ты говоришь о ней в прошедшем времени.

Алан шумно вздохнул, надел обратно очки и закрыл крышку ноутбука.

— Этого я сказать не могу. И так сболтнул лишнего, наверное, — он устало пожал плечами. — Ты хороший парень, Энди.

— Эй-эй, папаша, что за фразы? Мы же не в последний раз видимся.

Саммерс поднялся со стула, мимолетно улыбнулся и похлопал Энди по плечу.

— Слушай, меня уже дико напрягает вся эта неизвестность, — сдержанно отчеканил Андрас. — Ерунда какая-то, ей богу.

— Такая у нас работа, друг мой.

— Скажи, — резко бросил Энди. — Как давно ты над этим трудишься? Как давно изучаешь Майера?

— Изучаю? — горько усмехнулся Алан. — Мы не изучаем его, парень. Мы пытаемся его вернуть. Себастьян Майер важен, — он сделал небольшую паузу и продолжил: — Некоторые считают, что он единственный, кто может как-то повлиять на Родство, как-то изменить современный мир. Я с ними не совсем согласен, но… Слишком много завязано на Майере, Энди. Он нам нужен.

— Ты не ответил на вопрос, — не унимался Андрас.

— Да не знаю, я. Лет семь, может. Или меньше. Разницы нет.

— И все это время ты пытаешься его вернуть? Постоянно симулируешь интервью, показываешь листочек с надписью?

— Мы много чего перепробовали. Разные ситуации, разные слова. Но, в общем и целом, ты прав. Мы надеемся, что рано или поздно мозг Майера пробьет стену, которая не пускает его в наш мир.

— Звучит не очень, — скривился Энди. — Толку-то нет.

Кольнуло тревогой. Что-то простое, очевидное, лежащее на поверхности, но мимолетное и ускользающее, пронеслось перед ним, обдав холодом и волнением. Саммерс бубнил себе под нос, кивая и разминая руки, но Энди сконцентрировался на другом. На чем — он сам не знал, но мысли панически метались вокруг, выискивая источник тревоги.

— Скоро я расскажу тебе больше, — эту фразу он услышал. Ясно и четко. — Наверное…

— Больше?

— Я хочу провести опыт. Такой, какого раньше не делали. Это рискованный шаг, но может сработать.

— И когда?

— Когда мне разрешат. Если мне разрешат.

Недомолвки, игнорирование вопросов, тонкие намеки, совершенно непонятные Энди — все это давило раздражением. Да и черт бы с ним, но… Во всей этой каше с Майером, среди прочих неясностей и загадок, в общую картину никак не вписывался один занятный момент. Участие Андраса. «Ты сгодишься», — сказал Алан несколько дней назад. «Для, мать его, чего?» — ответил тогда Энди. И с каждым новым днем этот вопрос все чаще и чаще появлялся в мыслях. Сидеть за мониторами в операторской несложно, обсуждать сделанные записи за чашкой кофе и того проще, а покидать Центр в разгаре рабочего дня и вовсе в радость. Но… Но, но, но.

— Я уйду скоро, — словно прочитав его мысли, сказал Алан. — Надо выпросить разрешение на опыт.

— Мне ты, конечно же, ничего не скажешь… Я могу быть свободен?

— Да.

— Прекрасно. Просто замечательно, Алан.

— Надейся на лучшее, Энди, — печально произнес Саммерс. — Ты славный малый.

— Да твою же мать! Ты меня хоронить собрался, папаша? Что за хрень?!

— Я просто… — Алан поник, осунулся. Он выглядел измотанным и сломленным. — Просто устал. Вот и все.

Энди недовольно хмыкнул в ответ, схватил грязную кружку прямиком из раковины и бросился к кофемату. Щелчок, насыщенный аромат кофе, терпкий вкус на языке. Саммерс так и стоял у своего места, смотря куда-то перед собой, машинально перебирая разбросанные листки и не проявляя ни малейшего интереса к своему протеже.

— Ладно, — наконец выдохнул он и двинулся вперед. — Пойду я.

— Ага, давай. Пиши, звони.

Почти дойдя до двери, Алан вдруг остановился. Он колебался.

— Что не так, док?

— Надеюсь, у нас все получится, — тихо произнес он. — Если так, то мы в дамках.

— А если нет?

— Даже не хочу об этом думать, Энди. Я уже не думаю, что мы поступаем правильно.

— Ты же в курсе, что я ни слова не понимаю?

— Поймешь. Узнаешь. Так, или иначе.

И дверь закрылась за его спиной, оставив Энди наедине с недопитой чашкой кофе. С целой кучей вопросов. Он медленно сделал глоток, поставил чашку и громко выругался. Никогда Андрас Ланге не был в такой ситуации. За последние несколько дней случилось столько всего, что голова шла кругом. До этого его жизнь состояла сначала из скучных дней в Университете, потом — из бесконечной рутины Центра. Состояла из накачанных спиртным вечеров, из неизменных возвращений в прошлое и размеренного голоса Карен из динамиков ноутбука. Теперь же он чувствовал сметающий поток времени, в котором смешались загадки, ночные кошмары, новые встречи и первые несмелые мысли о возможном будущем. Будто бы перемены копились где-то на задворках реальности, нерешительно топтались на пороге, и стоило Энди приоткрыть тайную дверь, став протеже Саммерса, все события хлынули на него разом, безнадежно запутывая дикостью и внезапностью.