Плоды манцинеллы - [59]

Увиденное поразило даже Себастьяна — Кристоф опустился на колени и протянул руки навстречу Маше. Он тянулся к удивительной девочке, нелепо улыбался и словно не замечал, как по щекам бегут крупные слезы.

— Ты так прекрасна, — горячо шептал старик. — Боже мой, ты… Ты так прекрасна, дорогая моя.

Он ждал уколов ревности, Бастиан ждал горячей злости и удушающего приступа раздражения… Но напрасно. Ведь все было правильно — уверенность крепла — именно так должны реагировать люди на появление Совершенства. Себастьян понимал Кристофа, и неожиданно обрадовался, что хоть кто-то разделяет его чувства и видит истинную красоту маленького чуда. Хоть кто-то еще, за пределами детского дома.

— Прекрати! — взорвалась Бремер. — Что ты делаешь?! Это неправильно!

Старик не слышал ее слов, а если и слышал, то никак не реагировал. Он медленно двинулся к Маше, неуклюже, не вставая с колен, но устремленно и настойчиво. А девочка невинно улыбалась ему, слегка склонив голову набок.

— Мария, — позвал ее Себастьян. — Это Кристоф. Кристоф Кьорди. Он друг.

— Здравствуйте, — звонко провозгласила она. — Я вам рада.

— И я. И я рад, девочка.

Старик плакал все сильнее, мелко дрожал… Но продолжал ползти к Маше. Когда между ними осталось не больше метра, мрачная фигура, застывшая неподалеку, ожила. Женщина, с искаженным от злости лицом, тяжело выдохнула и произнесла в полголоса:

— И ты такой же. Как много ошибок… — она бросила на Себастьяна полный ненависти взгляд, схватила папку с документами и направился к выходу.

— Куда ты?

— К Нике. Директору, — Марта подняла папку до уровня глаз. — Отдам ей это. Не бойся, Майер, я справлюсь. Сделаю все в лучшем виде.

— Я пойду с тобой.

— Вот как? — скривилась она. — Не доверяешь? А зря, Майер. Я никогда тебя не подводила. Не подведу и сейчас, как бы противно от этого не было. Получишь ты свое… — Бремер хмуро посмотрела на Машу. — Совершенство.

Бастиан медленно кивнул, и Марта вышла из комнаты. Она и правда ни разу его не подвела, ни разу за все эти годы. Бремер шла за ним всегда и везде, сопровождала и поддерживала во всех делах, какими бы сложными и странными они не казались. Но теперь… Что-то сломалось, незримая нить давних отношений с треском лопнула, и восстанавливать ее никто не спешил. Каждый сделал свой выбор.

— Ты очень странный, Кристоф Кьорди, — высоко и чисто звучал голос Маши. А ее глаза горели синевой. — Ты чего-то боишься?

— Всего, дорогая моя, — шептал он в ответ. — Я старик, девочка, трусливый старик, который боится самой жизни.

— Почему?

— Потому что… Потому что я не могу иначе, дорогая моя.

Он стоял перед ней не шелохнувшись, говорил что-то, тихо и горячо. Кристоф ловил взглядом каждое движение Марии, приглушенно стонал и всхлипывал… Но печать искреннего счастья не покидала его лица. Разве это могло быть ошибкой? Разве те чудеса, что окружали Машу, кому-то могли показаться чем-то неправильным? Поведение Бремер однозначно давало ответ, но сути это не меняло — ведь у любого блага, каким бы великим оно не было, найдутся противники.

Прошло десять минут. Бастиан не вмешивался в знакомство Кристофа и Маши, но слух его с каждой секундой напрягался все сильнее. За обилием звуков, что царили вокруг и наполняли детский дом жизнью, он пытался уловить единственно важный тон — твердые шаги по коридору. Шаги женщины, или даже нескольких, что обозначат скорое начало новой эпохи.

— Ты смешной, — прощебетала Маша.

— Правда? — раболепно пробормотал Кристоф. — Я рад, дорогая моя. Улыбайся мне, прошу.

В проем приоткрытой двери встала фигура. Шагов Себастьян так и не услышал — голос Совершенства заглушил остальные звуки. Воспитательница, та самая полноватая женщина, что постоянно сопровождала Машу во время визитов, неуверенно протиснулась в комнату, а Марта Бремер встала рядом. Мария повернулась к ним и что-то радостно сказала по-русски, махнув при этом в сторону Кристофа. Женщина сдержанно кивнула, наклонилась к девочке и мягко проговорила несколько коротких фраз. Еще одна воспитательница зашла следом, взяла Машу за руку и повела к выходу.

— Что происходит? — чересчур громко спросил Бастиан. Больно кольнуло страхом. — Куда ее ведут?

— Собираться, — устало бросила Бремер. — Все в порядке. Мы уезжаем с ней.

— П-правда? Точно?

— Точно. Тебе надо подписать пару бумаг, и все закончится. По крайней мере, с этой стороны границы.

Все позади. Весь путь длиною в десятки лет пройден, а впереди лишь безбрежное, счастливое будущее. Тепло разливалось внутри, а невероятная легкость создавала ощущение невесомости. Себастьян не мог скрыть улыбку, она улыбался Марте, не взирая на ненависть, что пропитала ее взор, улыбался Кристофу, что ошарашенно вращал головой и спрашивал, когда вернется Маша. Улыбался воспитательнице, маска сдержанности которой исчезла после ухода Совершенства, уступив место рыданиям и душевной боли.

Женщина задрожала, крупно и мощно. Медленно, с трудом, она двинулась вперед, дошла до соседнего кресла и тяжело опустилась на мягкие подушки. Ее голос, наполненный горем, прозвучал резко и неожиданно.

— Что она сказала? — взволновано спросил Бастиан. — Что-то с Машей?