Плейбоев не ревнуют - [11]

Несколько секунд они молчали, глядя друг другу в глаза, а потом она тихо спросила:

— Как это было?

Вопрос на мгновение выбил его из колеи. Роман ни с кем не говорил о том, как был в плену, только с психотерапевтом. Даже с сестрой не обсуждал. Никто его и не спрашивал. Его шрамы говорили сами за себя. Но Грейси он рассказал, потому что знал: несмотря ни на что, она никогда не поставит под сомнение его мужество.

Глава 4

— Первые несколько месяцев после того, как меня спасли, были невыносимы… Я не мог перестать думать о погибших товарищах. О тех, кого хладнокровно прикончили прямо у меня на глазах. Я чувствовал себя виноватым за то, что выжил, и это было хуже, чем пытки. Шрамы останутся у меня навсегда, но с самим собой мне в итоге удалось примириться. Хоть это и было нелегко. Грейси смотрела на Романа с болью и сожалением.

— Раньше мне казалось, если бы не наш разрыв, ты вообще не пошел бы служить. Ну, знаешь, если бы я не была так непреклонна… если бы смогла тебя простить… — Она пожала плечами. — Понимаю, это все довольно бессмысленно.

Мысль о том, что она чувствовала себя виноватой, неприятно удивила Романа.

— Грейси, я пошел в армию вовсе не из‑за тебя. Я сделал ошибку. Я был самоуверенным нахалом и связался не с теми людьми. Если бы даже ты простила меня, я не смог бы остаться, потому что это означало бы поставить под угрозу и тебя. К тому же военная жизнь у меня в крови. Я долго с этим боролся, но мое место было именно там.

Грейси было невдомек, что именно она во многом помогла ему пережить пытки. Он представлял ее лицо, говорил себе, что если выдержит, то увидит ее снова, и это давало ему силы терпеть, пока враги убивали его товарищей, заставляя остальных на это смотреть. Погиб его близкий друг. У него остались жена и трое детей. И Роман ревностно следил, чтобы семья его ни в чем не нуждалась. Он открыл для них специальный счет. Это не избавило его от чувства вины, но помогало легче переносить боль.

Роман наклонился и взял Грейси за руку:

— Поверь мне, в то время тебе нужно было держаться от меня подальше. И ты не несешь ответственности за мои ошибки. Это я повернулся к тебе спиной. Это я тебе не поверил. Я был молод, глуп и дерзок. Это моя вина.

Лимузин подъехал к отелю «Метрополь», где проходил благотворительный вечер, но Грейси не отняла руки и не отвела глаз. Миновав парковку, водитель направил машину к подземному въезду для особо важных гостей. Они остановились, и служитель открыл дверцу, но Грейси продолжала сидеть, глядя на Романа.

— Роман, когда мне сказали, что ты погиб, я думала, что хуже быть не может, — произнесла она, сжав его ладонь. — А потом узнала, что ты в плену, что тебя пытают… — Она остановилась и глубоко вдохнула. — Я… я думала о тебе и молилась за тебя каждый день.

Где‑то в глубине души он и так об этом знал. Возможно, поэтому он до сих пор и чувствовал себя накрепко привязанным к ней.

— Грейси, для меня это значит больше, чем ты можешь себе представить.

Грейси не единожды помогала в организации благотворительных вечеров, но тут ей пришлось признать, что декораторы «Добро пожаловать домой» превзошли сами себя. Убранство кричало о патриотизме и доблести. А в центре зала на большом настенном экране сменялись фотографии солдат и их семей, которым помогла организация.

Среди приглашенных был высший свет Чикаго и несколько голливудских звезд. Грейси смотрела, как Роман общается с другими гостями. Смокинг шел ему невероятно. Среди толпы Роман выделялся высоким ростом и внушительной мускулатурой, привлекая взгляды присутствующих. Грейси было приятно, что ее сопровождает мужчина, которого она сама считала пока что самым красивым и сексапильным во всем зале. Только вот ей пришлось напомнить себе, что они не вместе. Она не может — да и не хочет — на него претендовать. Хотя она не стала бы отрицать, что в глубине души обрадовалась бы, обернись все иначе.

Однако она ненавидела себя за подобные мысли. За слабость. За безрассудство. За то, что хотела мужчину, который так плохо поступил с ее семьей. Но тело продолжало ее предавать.

Роман, заметив, что Грейси на него смотрит, завершил беседу с каким‑то мужчиной и направился к ней. Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди.

— Увидела что‑то интересное? Или кого‑то? — с явным намеком поинтересовался Роман.

Он откровенно пытается вывести ее из себя. И у него неплохо выходит.

Грейси неопределенно махнула рукой в том направлении, откуда он пришел, тяжело вздохнула и ответила:

— Да, но он, кажется, женат.

Роман рассмеялся:

— Ты совсем не умеешь лгать!

Да, он хорошо ее знает. Грейси с трудом справилась с желанием придвинуться ближе, чтобы их руки соприкоснулись.

— Как тебе тут? — спросила она.

— Лучше, чем я ожидал. Я не особенно люблю многолюдные сборища.

— Тогда почему ты согласился?

— Ну не мог же я позволить красивой женщине пойти одной.

Грейси смерила его пристальным взглядом, на губах ее мелькнула улыбка.

— Мы не на свидании.

Роман пожал плечами:

— Ты уже это говорила.

Вдруг кто‑то ее окликнул. Оглянувшись, Грейси увидела Дакса Колфилда — нового члена местного сената. Он пробирался к ним сквозь толпу, сияя своей фирменной улыбкой. Дакс был типичным политиком и при этом неплохим парнем. Грейси не сомневалась, что смазливая внешность и обаяние помогут ему добраться до Вашингтона. Она была согласна далеко не со всеми его принципами, но в мире, где от политиков ждут полуправды и откровенной лжи, Дакс казался по‑настоящему искренним и порядочным человеком. Порой он вел себя излишне самоуверенно, иногда даже нагло, но это издержки профессии. Грейси какое‑то время даже проработала помощником руководителя его предвыборной кампании. Она трудилась в тени, используя свой опыт в планировании мероприятий, чтобы организовать большую часть его выступлений и благотворительных акций.