Плёвое дельце на двести баксов - [20]

Девицу примерно моего возраста по одежде (кожаный пиджак, джинсы, кроссовки) и внешнему виду (слегка помятое лицо с припухшими веками, яркий, но небрежный макияж) я квалифицировал как типичную представительницу столичной городской окраины, занимающуюся какой-либо не шибко интеллектуальной трудовой деятельностью.

Сделав сей, в общем-то, незамысловатый вывод, я решил пока не обнаруживать себя, понаблюдать за ее дальнейшими действиями, пытаясь понять, чем я обязан визиту этой совершенно незнакомой мне дамы.

Она между тем стояла в прихожей и внимательно вслушивалась в окружающую среду. Видимо, не уловив ничего подозрительного, нежданная посетительница решительно открыла дверь в комнату, откуда вскоре раздалось потрясенное: «Мать твою ети!»

Я немедленно перебрался в прихожую и стал уже оттуда наблюдать за происходящим.

Девица находилась возле того стола, где, как выяснилось, я очень не вовремя разложил яства, и уже запихивала себе в рот крупный, исходящий соком персик, одновременно пытаясь засунуть в свою дамскую сумочку все остальное.

Но незваной гостье это сделать не удалось из-за скромных размеров ее ридикюля, которые явно были меньше ее аппетитов.

Пока я пытался оценить действия девицы с логической точки зрения — если она промышляет квартирным воровством, подбирая ключи к замкам, то почему пошла на дело без подходящей по объему сумки? — посетительница углядела мой спортивный баул. Она быстро подошла к нему, решительно вытряхнула на пол все мои шмотки и стала запихивать в освободившееся пространство деликатесную продукцию.

Мне показалось, что пора вмешаться. Я сунул пистолет под сорочку, за пояс брюк, и слегка кашлянул.

Девка вскрикнула и вроде бы даже подпрыгнула, после чего развернулась и вытаращилась на меня, как на привидение. При этом жевать очередной персик она не перестала.

— Мадмуазель, — вежливо начал я, — если вы запихнете в баул всю эту продукцию, он станет совершенно неподъемным. Может, вам необходима помощь?

Она какое-то время молча рассматривала меня, и ее первичный испуг иссякал на глазах.

Наконец незнакомка, видимо полностью оклемавшись, выплюнула косточку от персика прямо на линолеум и коротко поинтересовалась:

— Жилец?

Я не совсем понял вопрос и пожал плечами:

— Жилец, не жилец, что это меняет?

— Я тебя спрашиваю: ты снимаешь эту квартиру?

— Допустим. Что из того? — До меня никак не доходило, чего она от меня хочет добиться. А может, это такой специальный воровской прием: если тебя кто-то застукал, надо немедленно канифолить ему мозги?

— Ты снимаешь эту квартиру, а я ею владею, — назидательно пояснила размалеванная девка.

— Как это? — растерялся я. — А Петр Иваныч как же?

— Помер Петр Иваныч, Царствие ему Небесное, — и она перекрестилась слева направо на католический манер.

Мне, правда, показалось, что на католичку эта девочка не тянет, скорее всего — просто креститься толком не умеет.

— А вы ему кто будете? — мрачно спросил я, уже догадываясь, что услышу в ответ и что после этого ответа последует.

— А я Петру сестра родная, — и она как бы в доказательство своего кровного родства покрутила в воздухе ключами от квартиры.

Конечно, мне следовало бы по крайней мере проверить ее документы, но у меня не имелось серьезных оснований сомневаться в сказанном. Петр хотя и был совсем молодым еще мужиком, но выглядел уж очень болезненным, его явно одолевала какая-то лихоманка, и он в последнее время сильно сдал. Да и на воровку девица не походила, а имеющиеся у нее ключи от квартиры безусловно свидетельствовали в пользу ее слов. Можно было бы потребовать дополнительных доказательств тому, что данная гражданка теперь является собственницей снимаемой мной квартиры, но я не хотел раздражать новую хозяйку излишними расспросами — себе дороже.

— Очень рад познакомиться, — бодро сказал я, — Игорь Брагин.

— Это мне известно, — кивнула она, но сама не представилась. — Ты полтораста баксов платил за хату?

— Так точно, — обреченно ответил я, уже окончательно осознав, о чем сейчас пойдет речь.

Новая хозяйка окинула многозначительным взглядом дорогостоящие деликатесы, которые еще не успела запихнуть в свою сумочку и мой баул, и объявила: — Теперь будешь платить по двести. Денег у тебя, я вижу, куры не клюют. — И, предупредив мои возможные возражения, она добавила: — А не хочешь платить, так съезжай к едрене фене.

— Отчего ж? Я согласен, — произнес я, можно сказать, понурив голову. А что оставалось делать? Искать другую квартиру за сто пятьдесят? Да где я такую найду, если все кругом дорожает с каждым днем! Спасибо этой милой девушке и на том, что не заломила еще больше.

— А если согласен, гони бабки! — неожиданно потребовала она.

— Вообще-то я платил двенадцатого числа, а сегодня десятое, — не слишком решительно возразил я.

— А теперь будешь десятого! — настойчиво заявила хозяйка и в очередной раз обвела алчным взором оставшиеся на столе деликатесы.

Я после получки уже успел перевести матери в Пермь ежемесячные три тысячи рублей, и у меня на руках имелось в данный момент чуть больше пяти тысяч. По бытовому курсу, доллар шел за тридцать деревянных. Значит, девице следовало немедленно выплатить шесть штук. Когда я выдавил свое «согласен», то до двенадцатого рассчитывал перехватить недостающую сумму у Толяна…