Плещут холодные волны - [5]
Крайнюк заметил эти внимательные взгляды, поправил флотскую кобуру пистолета, низко свисавшую из-под кителя, и спросил Прокопа, чтоб заполнить неловкую паузу:
— Ну, и как вам книжки мои?
— Интересно, — весело сказал Прокоп. — А особенно тот рОман…
— Не рОман, а ромАн, — поправила Оксана.
— Да не в этом дело, важно, чтоб интересно было, — отмахнулся Прокоп. — Вот я и говорю: очень интересно описано, как запорожцы на челнах через Днепр плывут, еще и напевают. Челны их чайками назывались. У нас теперь на шлюпках банки запаянные стоят, с воздухом, чтобы шлюпка не тонула. А тогда запорожцы к своим чайкам камышовые скалки привязывали… Вот это был флот! И атаман казачий хорошо воевать умел. И бой в Стамбуле описан здорово. И как невольников из турецкого плена вызволяли. И как атаман свою любимую нашел в гареме… Вот жизнь была когда-то… Мне бы такую чайку, как у запорожцев. Руки у меня здоровые. Как-нибудь доплыл бы до Кавказа…
— Зачем вы так? Корабли скоро придут. Ждите, — пробовал успокоить матроса Крайнюк.
— Так вот мы, дожидаясь, и дискутируем о том, что такое не везет и как с ним бороться, — тихо рассмеялся Прокоп. — А вы материал собираете для новой книги или все для газеты?
— Какая уж тут книга! Вчера в редакции трех человек убило, и я теперь один верчусь, — пожаловался Крайнюк. — Вот прибежал отправить письмо в Москву, там моя книжечка выходит о Севастополе. Маленькая… А корабль уже ушел…
— Давайте я отправлю, — предложила Оксана. — Я буду ждать корабли. Вы до сих пор сердиты на меня?
— Что было, то прошло, — глухо сказал Крайнюк и закурил трубку. — Но тогда, под горячую руку, очень был зол…
— За что? Я же добра вам хотела, — искренне оправдывалась Оксана. — Оно и вышло-то по-хорошему…
— Кто его знает? Поживем — увидим, — сказал Крайнюк и угостил махоркой Прокопа Журбу, оторвав ему на закрутку клочок свежей флотской газеты.
— Так ты и старшее начальство, сестричка, тоже гнетешь, не только нашего брата? — спросил матрос и тихо свистнул.
— Хуже. — Крайнюк вздохнул, и это понравилось матросам с носилок. Они, насторожась, прислушивались к его словам. — Служил я, братцы, командиром батареи в морской пехоте, потому что имел такую специальность, когда пришел на фронт. Служил и горя не знал. И никому не говорил, что писатель. Сначала под Одессой и потом тут, под Севастополем. И уже так изучил свою батарею и наших соседей справа и слева, что мог временами догадаться, о чем они думают, чего хотят, какие сны им по ночам снятся. Изо дня в день на передовой и в окопах. Думал книгу написать потом, когда войну закончим. И вот дернул меня черт поехать на Первое мая в Севастополь. Командир полка отпустил, замена у меня хорошая была, я и поехал. И тут возле самой Графской пристани, где когда-то памятник адмиралу Нахимову стоял, меня и стукнуло — тонная бомба упала. Немец летел очень высоко, поэтому не слыхал я гула и самолета не видел. Пришел в себя уже в госпитале, у них. — Крайнюк показал глазами на Оксану.
— Мы знаем про эту бомбу. Он ее, наверное, из стратосферы швырнул, — сказал Журба, глубоко затягиваясь махоркой.
— Я в госпитале недолго и пролежал, контузия была не очень тяжелая. Утром выписали, но сестричка ваша уже полную ревизию в моих документах произвела. И нашла среди них членский писательский билет… И пошло по начальству. И пошло. А когда я опомнился, возле меня все госпитальное начальство собралось, а сестричка ваша где-то и книги мои раздобыла. Показывает их всем, хвастается… Вот так-то, браточки, и распрощался я со своей батареей. Забрали меня в редакцию.
— Мы читали ваши заметки в газете. Даже в госпитале читали, — сказал Прокоп. — Прямо точка в точку, без вранья написано, вон они пусть скажут. Вы тот бой описали, где всех нас подкосило. Прямо все как было.
— Спасибо, — тихо сказал Крайнюк и по старой, гражданской привычке слегка поклонился.
— Там того нет, как в романе, когда казачий сотник выходит из своей хаты в валенках, а возвращается в сапогах. Еще и грохочет сапогами по крыльцу, отряхивает снег, — хохотнул Журба.
— Я во втором издании романа исправил эту ошибку, — спохватился Крайнюк.
— Так и надо, только я не читал. Не люблю книгу по два раза перечитывать, — сказал матрос. — И в кино не люблю по два раза на один и тот же фильм ходить…
Оксана укоризненно взглянула на него, словно обдала ледяной водой, а писателю сказала:
— Я не виновата, что так получилось, товарищ капитан третьего ранга. Но ведь на вашем билете была подпись Максима Горького, я сама видела. Разве я могла об этом умолчать? Подумайте только, Максим Горький!.. Когда я показала билет начальнику, то все врачи сбежались…
— А вы Горького видели? — спросил Прокоп.
— Видел.
— И говорили с ним?
— Говорил. Он мне этот билет вручал и подписывал…
Раненые нетерпеливо заворочались на носилках, не спуская с Крайнюка глаз. Ну, что же ты замолчал, капитан? Говори. Скажи им хоть слово из тех, которые тебе говорил Максим Горький. Может, им от этого хоть немного полегчает…
Крайнюк молчит, смотрит куда-то в сторону, на ослепительное и далекое море, которому, кажется, нет конца-края. Он жалеет о том, что начал этот разговор, а сам от них так ничего и не услышал. Сколько раз зарекался молчать и слушать других, а вот опять не выдержал. А они так хорошо и искренне говорили между собой, когда он стоял за штабелями снарядов! Но вот подошел и всполошил всех, словно птиц в саду. Теперь они не скажут ему всего того, что могли сказать Оксане. Зачем он вышел? Лучше бы достоял до конца разговора…
Василя Кучера, автора книг «Черноморцы», «Кармалюк», «Прощай, море», «Трудная любовь», вышедших в «Советском писателе», неизменно влекут море, люди, живущие у моря, связавшие с ним свои судьбы. Новый его роман «Две жемчужные нити», действие которого происходит в наши дни в черноморском портовом городе Новограде, посвящен молодежной бригаде ткачих, борющейся за право называться коммунистической.Одна из сюжетных линий романа показывает сложную, полную борьбы и страданий судьбу украинской девушки Марты Тиховод, увезенной во время войны на чужбину.Тонкий и четкий рисунок образов, противопоставление разных судеб и условий жизни у нас и за рубежом позволили автору создать выразительные человеческие характеры, широкое художественное полотно о людях труда и военных моряках.
В книге известного украинского писателя рассказывается о том, как моряки, сражавшиеся за Севастополь в 1941 - 1942 гг. (после того, как советские войска оставили город), без хлеба и воды пытались переплыть Черное море и достичь кавказского берега.В основу сюжета положен действительный факт.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.