Плерома - [14]

Когда все прочие разошлись из курилки, он остался сидеть на своем месте, не в силах сдвинуться с места, до такой степени объелся полезными сведениями. Медленно, без нервов и спешки переваривал их, стараясь отделить ценное от плевелов. Конечно, медучилище, несмотря на самую большую концентрацию шансов именно там, придется отсечь. Он трезво отдавал себе отчет, что не сможет преодолеть оковы сформировавшегося комплекса, малейшего намека, случайного слова будет достаточно, чтобы обрушить его мужское намерение, окажись он в тех стенах. Машка Куравлева. Ее солдат знал, она училась четырьмя классами старше в его собственной третьей школе. Вадика Баркова, шпингалета, она наверняка не помнит. А вдруг помнит? Ну не будем шарахаться от призраков. Он сходил, посмотрел на Машку. Результат его совершенно не устроил. Он увидел ее во дворе пятиэтажки, где она проживала. Угрюмая статуя на двух мясных колоннах расхаживала вокруг чахлого цветника, толкая перед собою коляску с ребенком. По формам старшая сестра Эвелины, но главное — этот ребенок. Ребенок, это нечто более страшное, чем ленинградская человеколошадь. Ребенок превращал Куравлеву в особый вид существ, от которых Вадим не смел хотеть того, чего, собственно, так хотел. Это, разумеется, обнаруживает его глупость и неопытность, всякий ходок знает, что молодая мать — это идеальный эротический объект.

Заглянул он еще раз и на автовокзал, долго придумывал, как узнать имя сегодняшней кассирши, узнал — действительно Жанна. Она сменила прическу, но сделалась еще более недоступной на вид. Эту недоступность подчеркивали решетка и толстое стекло, что отгораживали ее от пассажиров. Конечно, бравость техникумовских лаборантов не вызывала у него сомнений, но все же как это им удалось склонить к веселому греху эту мрач новатую гражданку, да еще спрятавшуюся за таким препятствием.

Что ж, идем в «Хозтовары». Тут Вадим решил провести разведку боем. Максимально независимой походкой вошел в помещение магазина, окинул насмешливым взглядом полки с товаром — на самом деле, есть ли что-нибудь на свете нелепее, чем наша хозпродукция — и потребовал баночку сапожного клея.

— Чего?! — подняла на него глаза скучающая краса Светлана. Она была очень даже… она была просто симпатичная, и рядом с ней не стояло коляски с ребенком. За такой можно пойти в любую даль, хоть на Отшиб, и ждать хоть целую неделю, когда брат тронется в рейс.

— Чего тебе, какой клей?

— Какой клей?

— Вот я и спрашиваю, какой? Ты сказал сапожный клей.

— А, нет, нет, не клей! — и он забыл нужное слово.

Секунды две она смотрела ему в глаза, а потом тихо спросила:

— Может быть, крем?

— Может быть, — он постарался улыбнуться, чтобы перевести разговор в шуточную плоскость, но разговор остался в прежней плоскости.

— Одиннадцать копеек, — буркнула она.

Вадим вытащил из кармана мятый до неприличия рубль.

— У меня нет сдачи.

— Как?

— Так. Только что сдала кассу.

Вадим почувствовал, что наступил момент истины — или он что-нибудь придумает, или этот вариант для него потерян.

— Тогда без сдачи.

— Что без сдачи? — очень подозрительно прищурилась Света.

— Не надо сдачи, — сказал он, с ужасом понимая, что это заявление ничуть не воспринимается привлекательной продавщицей как широкий жест. А ведь отовсюду слышишь — женщины любят щедрых.

— Ах, какой мы шустрый, не надо нам вашего «без сдачи»! Сходи разменяй. В аптеку сходи, у них всегда целая тарелка мелочи.

Больше никаких конструктивных идей Вадиму в голову не пришло. На ватных ногах он вышел на привокзальную площадь. Он был в тоске и отчетливо понял, что если шансы на получение банки гуталина у него есть, то шансов на легкое любовное приключение — ноль. Много позже он узнал, причем случайно, что отказ продавца обслужить покупателя ввиду отсутствия сдачи есть скрытая форма вымогательства. Светлана, может быть, и не знала этой хитрой формулы, но, несомненно, увидела в нем не мужчину, а провокатора. Оскорбив в ней продавщицу, он потерял ее как женщину.

Тогда — «трамвай»!

Хватит этих вялых, инфантильных разведок, прочь чистоплюйскую разборчивость. Штурмуем «трамвай», и все! Как бы ни выглядела, пусть будет бочка, пусть будет щепка, плевать! Пусть семеро по лавкам скулят, пусть живет хоть… — вперед!

Вечерело.

Вадим стремительным шагом приближался к кафе «Елочка», там по полученной информации, «трамвай» работала официанткой. Длинное плоское одноэтажное здание с узкими окнами, горящим тусклым огнем провинциального разврата. Распахнув дверь и уже вступив в зал, Вадим вдруг подумал о том, что не знает, как «она» выглядит. Вдруг в кафе не одна официантка. Вслед за этим ему пришло в голову, что она на работе, и у нее не получится так сразу сорваться. Но сила его решимости была такова, что он отмел эти доводы как отговорки труса. Решил, значит, решил! Осмотрел зал. Среди плавающих облаков прокисшего табачного дыма и залитых пивом, замусоренных столов он увидел трех официанток. Но не смутился ни на секунду. Одна толстая старуха, лет сорока с огромным пятном на шее, вторая — мышка в черных очечках, а вот третья… в общем, третья, годилась. И вполне. Бедра, бюст, улыбающийся красный рот. Чего еще? Он, ничего не соображая, подошел — она стояла в углу у стола с чистой посудой и листала свой блокнот. Взял за руку. Попытался улыбнуться, не получилось, и, наверно, к лучшему.