Пленных не брать! - [33]

– Кобель, кобель. – Я поспешил ее успокоить. – Натуральный кобель. И мне сто верст не крюк. Но, тем не менее, каким бы кобелем я ни был, не могу же я заявить тебе, что всё время думаю только о каких-то абстрактных женщинах. Это будет нетактично.

– Так ты, значит, тактичный кобель.

– Очень. С задатками стратега. Стало быть, я должен сказать, что думаю только о тебе. А это уже комплимент. Логично?

– Логично. – Юлька снова плюхнулась на живот. – Но как-то слишком сухо.

– Это точно, – выдохнул я и перевел взгляд на потолок.

Все стандартные гостиницы похожи друг на друга. Хотя, наверное, можно сказать еще шире: все европейские гостиницы схожи. Обыкновенные, удобные, комфортные. Различия обнаруживаются только на пиках, либо в самом низу, либо на вершине. Пентхаус и ночлежка. Но средний уровень везде одинаков. Кровать, стенной шкаф, встроенный мини-бар, стол, в ящиках которого лежит бумага и конверты с логотипом гостиницы, душ, подогреваемый пол. Всё как везде. Только в России и на Украине можно столкнуться с такой экзотикой, как отсутствие горячей воды или туалет в конце коридора. Однажды обстоятельства вынудили меня поселиться в номере, где из удобств была только вделанная в стену раковина с крохотным краном. Тот еще экстрим.

Россия никогда не войдет в ЕС. И совсем не потому, что на просторах этого громадного государства нет благоустроенных туалетов, а потому, что на вопрос о горячей воде горничная здесь с удивлением спрашивает: «Вы что сюда, мыться приехали?» Она не издевается, нет, а искренне недоумевает. Такие люди не смогут жить в стандартизированной, стерильной Европе. Это лесные цветы, которые дохнут на ухоженной клумбе, не в состоянии привыкнуть к удобрениям, мягкой земле. Этим странным растениям нужен мрак леса, падающие сверху листья, им необходимо пробиваться. Туда, вверх, где солнце, недостижимое, но такое желанное. Без этой страсти, без обещания огня, эти цветы умирают. Поселите их на солнце, дайте им эту их цель... И они снова умрут, потому что им некуда больше стремиться, незачем. Русские всегда растут. Должны расти. Вперед и вверх, иначе смерть, та, что позади, страшная, утоптанная, грубая земля, усыпанная листьями. Она тянет к себе. Прижимает. Не дает поднять головы.

Россия никогда не будет членом ЕС. Россия – это заповедник. Там живет генеральный резерв человечества. Последняя линия его обороны. Когда станет совсем плохо, когда небеса рухнут и откуда-то из-за моря полезут страшные великаны с огненными мечами, только на просторах России найдется столько эйнхериев, чтобы толкнуть катящийся по земле Рагнарек назад.

Об этом очень удобно рассуждать, лежа в теплом, комфортном номере стандартной европейской гостиницы.

– Пить хочется. – Юлька пододвинулась поближе и закинула на меня ногу.

Я почувствовал, как ее твердые соски прокатились по моей коже.

– Мне тоже. Сходи за водой...

– Не хочется. Лучше ты...

– Вот еще. Я за то тебе расскажу сказку.

– Люблю, когда ты рассказываешь. Но идти всё равно не хочется.

– До мини-бара доберешься?

– Но ведь дорого.

Юлька села и потрясла головой. Волосы разлетелись в разные стороны, плеснули светлой волной на плечи.

– Гулять так гулять.

– Ура! – Она метнулась в сторону прихожей. – А можно я соку возьму?

– Можно... – Я махнул рукой. – Всё, что угодно. Она открыла маленькую дверцу в стене. Свет окатил холодной волной ее тело.

– А о чем будет сказка? – спросила она, бряцая бутылочками.

– О финнах. Ты как-то говорила, что у них всё хитро.

– Разве?

– Говорила, говорила. Только это не совсем так, тут скорее всё сложно. Природа не прощает простодушных. История повыбила наивных. Соседи дожали доверчивых. А сами местные не особенно жалуют хитропопых. Так что сложностей хоть отбавляй.

– Ты прямо иудеев каких-то описал. – Юлька кинула мне бутылочку минералки, захлопнула дверцу и направилась к кровати. Я рассматривал ее всю, стройные ножки, несколько широковатые бедра, талию, грудь, лицо. – Когда ты так смотришь, мне кажется, что я на столе у мясника.

– Как это? – Вероятно, у меня были очень удивленные глаза.

– Так. – Она засмеялась. – Ты смотришь, как будто оцениваешь. Как будто взвешиваешь. У тебя взгляд – это продолжение руки. Я всегда чувствую, когда ты на мою задницу пялишься. Словно похлопывает кто-то.

– Никогда за собой такого не замечал.

– Естественно. – Она плюхнулась на кровать, едва не расплескав апельсиновый сок. – Не на тебя же так смотрят. Так что там про финнов?

– Про финнов? Ах да... Я, кажется, сбился от твоих откровений.

– Ты сравнивал их с евреями.

– Ничего подобного, с евреями их сравнивала ты.

– Но ты же сказал, что они сложные.

– Сложные, да, но не хитрые. К тому же евреи не сложные. Они... разные. – На языке вертелось нечто, по современным меркам антисемитское. – Они в совсем других условиях выживали. Так что ничего общего.

– Ну, хорошо. А что же тогда особенного в финнах?

– Например, они однажды обманули смерть.

– А ты говоришь, не хитрые!

– Ну, обманывать может любой народ. А вот сделать из этого выводы...

– Это уже сказка? – Юлька подобралась поближе, поставила сок на столик и устроилась у меня на плече. Я почувствовал запах ее волос, такой сильный, телесный. Втянул его в себя, зажмурился, думая о том, как усваиваются внутри меня частицы женщины.