И это — обувь, которую надевают в дорогу? Боги, должно быть, вы и впрямь лишили этого парня остатков рассудка!
Рубаха незнакомца была под стать штанам: расписной шелк. Очень широкие рукава, расшитые бусинами и украшенные бахромой. Рубаха запахивалась на груди и стягивалась тонким поясом.
Ни оружия, ни кошеля с деньгами у незнакомца при себе не было. Темные волосы, полные песка, слиплись от пота; он не захватил с собой даже шляпу!
— Может быть, тебя бросили умирать, отобрав у тебя дорожную одежду и соломенную шляпу? — вырвалось у Конана.
— Что? — Чужак заморгал, удивленный вопросом.
Конан с досадой прикусил губу. Он поклялся себе, что не станет любопытствовать касательно приключений незнакомца. Доставит его в оазис — и избавится от него навсегда. Но увиденное оказалось чересчур диковинным даже для Конана, так что удивление оказалось сильнее желания побыть в одиночестве и не связываться с очередным спутником.
— Меня зовут Югонна, — сказал незнакомец.
— Конан, — буркнул в ответ варвар.
— Конан? Это, кажется, аквилонское имя?
— Я киммериец, и закончим на том все разговоры обо мне, — отозвался Конан. — Полагаю, ты успел понять, с кем имеешь дело.
— Возможно. — Югонна вздохнул.
— Держись за стремя, — сказал Конан. — Пока мы тут стоим и болтаем, время идет, а мы ни на шаг не приближаемся к оазису.
Югонна не спросил, далеко ли оазис, и Конан против боли почувствовал к нему легкую симпатию.
— Протяни руку, — приказал Конан.
Югонна молча повиновался. Киммериец отхватил ножом кусок длинного рукава от шелковой рубахи.
— Обвяжи себе голову и закрой лицо, — сказал он. — Иначе солнце убьет тебя.
Киммериец сел в седло, и они вдвоем двинулись в путь.
* * *
Югонна шел рядом с конем Конана, пошатываясь, но не произнося ни слова жалобы. Несколько раз киммериец останавливался и давал ему воды из бурдюка. Драгоценные бабочки отвалились от туфель Югонны и остались где-то в песках. Затем развалились и сами туфли. Пустыня уничтожила их прежде, чем солнце заметно переместилось на небе.
Теперь Югонна шел по песку босой. Конан увидел, что на пальцах ног он носит перстни. Это было уже чересчур.
Конан натянул поводья.
— Садись на коня позади меня, — распорядился варвар. — Ты сожжешь ноги…
Югонна безмолвно забрался на коня. Животное протестующе заржало: было очевидно, что конь не желает нести двойную ношу. Конан потрепал его по гриве.
Происходящее все больше и больше раздражало киммерийца. Он хорошо понимал возмущение своего коня. Путешествие начиналось так хорошо! Даже слишком хорошо. В караван-сарае на варвара, желавшего пересечь пустыню в одиночку, посмотрели как на безумца и в долгие беседы с ним вступать не стали. Конь, которого Конан купил незадолго до этого, оказался выносливым и понятливым.
И вот теперь…
… Да еще эти перстни на пальцах ног! Последнее обстоятельство особенно угнетало Конана.
Наконец киммериец не выдержал. Обернувшись к своему спутнику, он спросил:
— Что такой неженка, как ты, делает в пустыне?
— Не знаю, — ответил Югонна.
— Что?
— Я не знаю, — повторил Югонна. — Не понимаю, как здесь очутился.
— Ты утратил память? — уточнил Конан на всякий случай. Он испытал облегчение: итак, никаких коварных спутников, никаких ушедших прочь караванов, никаких просьб догнать и покарать предателей.
— Нет, памяти я не терял, — отозвался Югонна. — Я хорошо помню, как ложился в постель в своем доме в Авенвересе…
— Это где? — перебил Конан.
— Далеко отсюда, это уж точно. Как ты, наверное, догадался, я принадлежу к богатой и знатной семье.
— Угу, — буркнул Конан.
— Я дремал, — продолжал Югонна, — а потом решил спуститься вниз, в комнаты моей матери, и поговорить с ней о… об одном семейном деле.
— Это важно? — спросил Конан.
— Для моей истории? Понятия не имею. В любом случае, я хотел поговорить с ней о моей женитьбе. Я надел туфли и потерял сознание. Когда я очнулся, кругом была пустыня — и никакой надежды на помощь. Вот и все.
— Может быть, тебя усыпили и доставили сюда так, что ты и не знал об этом? — предположил Конан. — Ты не знаешь, существуют ли враги у вашей семьи?
Югонна покачал головой.
— У каждой знатной семьи есть враги, такое в порядке вещей. Но я не думаю, Чтобы наши враги прибегли к столь изощренному и трудоемкому способу мести. От меня можно было избавиться куда более простыми средствами. Видишь ли, у меня есть любовница и…
— Это точно не имеет отношения к делу! — оборвал Конан.
— Любой человек, имеющий любовницу, уязвим, — спокойно заключил Югонна. — В ее доме, а также по пути к ее дому его легко убить.
— Знаю, — сказал Конан мрачно.
— Ты, наверное, и сам проделывал подобные штуки, — добавил Югонна.
— Тебя это не касается.
— Хорошо.
И Югонна замолчал.
Неожиданно варвар напрягся. Ему показалось, будто некто следил за ним из укрытия. Он огляделся по сторонам, однако никого не увидел. Кругом по-прежнему расстилалась пустыня, плоская, как блин. Видно было на много полетов стрелы. Никого — ни коня, ни человека, ни демона. Даже орел, круживший в небесах, исчез.
И тем не менее Конан явственно чувствовал чье-то присутствие. Он слишком хорошо знал, как опасно бывает пренебрегать дикарскими инстинктами, особенно когда эти инстинкты предупреждают его о приближении неведомого врага.
