Пленники любви - [57]

— Перестаньте же наконец суетиться, Хэлен!

В два быстрых шага он пересек разделявшее их пространство, приподнял ее и усадил на диван.

— Мы одни, я правильно понял? — Он обвел глазами комнату, словно ожидая увидеть все семейство Хэлен, выглядывающее на него из-за шкафов. Девушка кивнула, ее сердце билось так сильно, что она была не в силах говорить. — Вы остались с детьми, и сейчас они спят.

Виктор не стал дожидаться, пока она подтвердит его слова, принял ее молчание за согласие и затем произнес негромко:

— У вас все лицо испачкано. Вы сами похожи на ребенка.

От этих слов в Хэлен поколебалась надежда, что ей удастся когда-нибудь обрести дар речи, и она утратила его окончательно, когда Виктор взял ее руки в свои и сказал:

— Мне непрерывно приходилось бороться с собой. Бороться с влечением, которое заставляло меня желать вас, стремиться обладать вами. Я уже говорил вам, что вы постоянно ставили меня в тупик, — вы казались мне смесью, как я определил это для себя, святой и грешницы. И я никак не мог понять, какая из них настоящая. Мой рассудок говорил мне: «Это грешница», но сердце подсказывало, что грешница чиста. В вас смешались воедино и чистота, и чувственность, и строгая деловитость, и я не мог разобраться в этой путанице. Конечно, тогда мне казалось, что я владею ситуацией. Но я не мог вынести неопределенности, когда увидел, как вы позволили Паоло увести вас с собой…

— Между нами ничего не было, — дрожащим голосом уверила его Хэлен. Видимо, он собирается извиниться за то, что случилось на берегу. Но девушка не желала слышать этого, она не хотела, чтобы Виктор высказал раскаяние в том, что потерял контроль над собой и сожалеет о несравненных мгновениях чистого восторга, который она испытала в его объятиях. Но Виктор произнес мрачно:

— Вы думаете, теперь я не знаю этого? Когда я понял, что вы невинны, все внутри меня словно взорвалось. Впервые в жизни я растерялся. И тогда я ушел и задумался очень серьезно.

Его пальцы сильнее сжали ее тонкие запястья, но Хэлен не пыталась освободить их — эта боль была для нее благодатью.

— Мое сердце вело меня по верному пути, — продолжал он с мимолетной усмешкой. — Оно знало, чего я хочу. Но сознание, оно все портило. Сердце знало, что вы нужны мне, что я с каждым днем люблю вас все сильнее и глубже. Но тут вмешивался мозг и утверждал, что сердце лжет. — Глаза Виктора внезапно потемнели. — Вам известно что-нибудь о моей семье, кроме того, что я сам рассказывал вам?

Хэлен кивнула, и ее сердце болезненно сжалось.

— Дэйв сказал мне о вашей матери. Не думайте, что он сплетничал, — добавила девушка быстро. — Я сама спросила его. Патрик Райт упомянул о ней — сказал, что это не секрет. Я хотела узнать все о вас. Мне это было необходимо.

Да. Виктор кивнул, словно бы соглашаясь с ней. Сейчас его лицо было таким безнадежно мрачным, каким Хэлен еще не доводилось видеть. И она с тоской поняла, что он пришел к выводу, что права его голова, а не сердце, и миг неземного невыразимого счастья, испытанный ею, когда Уэстон признался, что любит ее, был последним мигом счастья в ее жизни.

Зачем же он начал тяжелый разговор о своей матери, если не для того, чтобы объяснить, как, узнав правду о ней, был потрясен настолько, что навсегда потерял способность доверять женщинам.

— Я понимаю, — произнесла девушка как можно мягче, страдая вместе с ним. — Как ужасно было вам читать все эти газеты после ее смерти.

Все еще держа ее за руки, Виктор отчеканил:

— Я давно знал, кем она была. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, отец сказал мне. Больше всего меня поразило то, что она платила огромные деньги за мое обучение. Тогда я в первый и последний раз резко говорил с отцом. Я был уже достаточно взрослым и начал понимать, что нам не по средствам такое дорогое образование. К тому времени отец получал довольно приличную зарплату, но, помимо нее, мы ничего не имели. И когда я спросил его, он сначала неопределенно ответил что-то о государственных дотациях. И я поверил. Он солгал мне, и это причинило мне боль. Меня потрясло то, что он согласился принимать от нее деньги, но тратил их только на мое обучение и не брал ни пенни сверх того. А решился брать их, лишь будучи убежденным, что она в долгу передо мной, и самое лучшее, что она могла сделать, — дать мне первоклассное образование.

— Вы когда-нибудь видели ее? — спросила Хэлен, и в ее сердце родилось гневное чувство против его матери, виновной в том, что ее сын возненавидел всех женщин. Она незаметно высвободила свои запястья из его пальцев и мягко накрыла его ладони. Этот несмелый и умиротворяющий жест немного успокоил Виктора.

— Несколько раз. Она водила меня в зоопарк в воскресенье, мы пили чай в каком-то роскошном отеле. Когда я стал старше, мы обедали в ресторане. Мать всегда держалась немного отчужденно, но это и понятно — она ушла от нас, когда мне было всего несколько месяцев. Они развелись. Первый раз я увидел ее, когда мне исполнилось десять лет. Я никогда не задавался вопросом, почему остался с отцом — обычно ведь бывает наоборот. Тем более что меня все время приходилось оставлять под присмотром соседей. Мать была очень красивой женщиной. Помню, я думал, что такой мамой каждый мальчик может гордиться. Всегда элегантно одетая, спокойная, как это ни странно, даже несколько чопорная. Я был тогда в самом впечатлительном возрасте, страшно восхищался ею и не понимал, почему отец позволил ей уйти. А когда он открыл мне правду, я возненавидел ее. Маска, которую она надевала для меня, вызывала во мне отвращение. Все в ней стало мне отвратительно! И я понял, что никогда не смогу поверить ни одной женщине, — окончил Виктор жестко.