Пленники Барсова ущелья - [41]

Когда все очень устали и лопата стала валиться из рук, Шушик тихо спросила у Ашота:

— Почему ты упрямишься, почему не позволяешь ему работать?.

Саркис сидел в стороне и смотрел на горы.

— Ну, позволю, предположим. Ты думаешь, он работать будет?

— Будет. Не видишь разве — раскаивается.

— Кается, потому что туго пришлось. А ты наивна и плохо его знаешь. Сбросит две лопатки снега, а потом будет в селе хвастаться, что это он вывел нас из ущелья!

— Не будь таким жестоким, Ашот.

— Ладно, попробуем. Пойди позови его.

— Саркис, иди и ты поработай с нами! Ашот сам зовет! — радостью в голосе крикнула Шушик.

Саркис чуть было не ответил: «Да? Наконец поумнели?» Однако сдержался.

Он взял лопату. Но работа доставила ему удовлетворение только в первые две минуты. Затем он устал, так устал, что лопата стала для него мучением. Нет, не привык он напрягать силы, не привык потеть в труде. В самом деле, не лучше ли ничего не делать? Ведь от такого напряжения, пожалуй, скоро и дух испустишь…

Хорошо, что на смену пришел Гагик. Саркис с готовностью передал ему лопату.

— Как думаешь, Ашот, не послать ли нам Шушик за нашими любимыми воробьями? — лукаво подмигнув, спросил Гагик. — Призовем и их на помощь.

Никто не мог возразить против такой помощи, и Шушик немедленно отправилась готовить обед.

Солнце уже склонялось за вершины хоровода гор, когда девочка вернулась с жаренными на деревянные вертелах воробьями. Нетерпеливо повизгивая и облизываясь, за нею шел Бойнах.

Каждый из ребят получил по вертелу с двумя воробьями — двумя крошечными птичками, которыми должен был насытиться человек, тяжело проработавший с утра до вечера.

Напрасно Бойнах, поглядывая на ребят, ждал косточек. Разве могли они уцелеть, оказавшись между двумя рядами молодых зубов?

— Ну, вставайте! — скомандовал Ашот.

Работа возобновилась. Ашот, сбрасывая снег плетеной лопатой, продвигался по тропе первым. За ним — остальные. У одного в руках была палка, у другого — коряга. В общем, работали кто чем мог и гуськом тихонько шли друг за другом. Замыкал это шествие Саркис. Здесь, позади всех, ему не только не оставалось никакого дела, но и бояться было нечего: ноги ступали на очищенную от снега, чистую дорожку. Опаснее было первым — тем, кто, напрягая силы, сбрасывал с узенькой тропки груды снега. Они, того и гляди, могли потерять равновесие, вслед за снежным комом полететь в бездну. «Нет, Храбрый Назар[18] на войну не пойдет. Только его там недоставало!»

Но, так же как на поле битвы пуля часто находит труса, спрятавшегося в окопе, так настигла беда и Саркиса, больше всех заботившегося о своей безопасности. С ним стряслось именно то, чего он особенно опасался.

Ашот давно разгадал нехитрую политику Саркиса, которому оставалось лишь делать вид, что работает. Наблюдая, как вяло и нехотя Саркис размахивает своей палкой, Ашот все больше раздражался и наконец крикнул:

— А ну, иди-ка сюда. Саркис! Поработай немного на моем месте, нечего зря руками махать.

Что оставалось делать Саркису? Снова не подчиниться, не обратить внимания на это весьма неприятное предложение? Нет, сейчас это было бы слишком вызывающе.

«Лучше не связываться», — решил Саркис и, опираясь на свою палку, стал осторожно, очень осторожно продвигаться вперед. Вот он миновал предупредительно прижавшуюся к скале Шушик; вот и до Гагика уже рукой подать, как вдруг… Проклятый камень! Саркис не хотел, чтобы ребята заметили его трусливую, неверную походку, и на мгновение высоко поднял голову. В эту — то секунду под ноги ему попался какой — то камень — парень споткнулся, потерял равновесие и, не успев даже охнуть, сорвался с края тропы в пропасть.

Страшно вскрикнула Шушик. Снизу послышался приглушенный шлепок, шорох посыпавшихся камней, и сразу все стихло.

…Оглушительно, тревожно залаял Бойнах.

— Ой, ужас какой! — присел Гагик; у него заметно дрожали колени. — Отойди! — в страхе схватил он за руку Ашота, подошедшего близко к краю пропасти. — И ты туда захотел?

Ашот отступил на полшага, но продолжал напряженно вглядываться в глубину. Что было по ту сторону скалистого выступа, ему не удавалось различить. Только внизу, на выступе скалы, зеленела маленькая кудрявая елка с толстыми и кривыми ветвями.

— Саркис! — наклонившись над ущельем, крикнул Ашот.

Эхо повторило его голос и умолкло. Ребята напрягли слух, но вокруг царила мертвая тишина.

Ашот сел на тропинку и опустил голову на руки.

— Какая страшная история! Что я наделал! Ребята стояли, погруженные в тяжелое молчание.

Лишь изредка нарушали его всхлипывания Шушик.

Упал, разбился на утесах товарищ их тяжелых дней — трудный, эгоистичный, но все же товарищ… И как раз тогда, когда он, кажется, начал исправляться, делал первые шаги навстречу коллективу, друзьям.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ О том, как вся страна искала пропавших ребят

Село Айгедзор, которого до сих пор никто не знал, в течение нескольких дней стало широко известным всему Советскому Союзу. Арам и Аршак опубликовали в газетах Дальнего Востока сообщения о пропавших ребятах. Об этом печальном происшествии рассказало и радио. А так как радиоволны не знают границ, то о пятерых ребятах, ушедших из села Айгедзор и неведомо где затерявшихся, узнала вся страна.