Пленники Аксиса - [56]

Слева на неё налетел другой телохранитель, но раскрылся сам, и тут уже я резанул его по внутренней стороне бедра.

Из-за нырков на изнанку звуки битвы доносились до меня урывками, внося еще большую сумятицу. Вопли боли, ярости, отчаяния, свист и звон клинков. Бой выходил грязным, жестоким до неприглядности. Обе стороны не гнушались никаких финтов и уловок. Когда схватка идёт насмерть, любые средства хороши.

Надо отдать банде Волкобоя должное — никто и не попытался бежать. Огрызались до последнего, даже когда мы почти одновременно положили ещё двоих. Бритоголовому жилистому мечнику с лицом, сплошь покрытым татуировками, я рубанул по приоткрывшейся шее, одним ударом едва не отделив голову. Регина же, поймав его подельника за руку, жестким приёмом вывернула её до хруста и вонзила клинок куда-то подмышку.

Я вынырнул, наконец, в реал, оставшись в нем чуть дольше. Потеснил ударами щита одного из двух оставшихся телохранителей, отгоняя его от Волкобоя. Регина в это время разобралась со вторым. Боковым зрением её движения выглядели как едва различимое мельтешение в полутьме, лязг от быстрых ударов клинка сливался в непрерывный перезвон. Регина наступала, непрерывно атакуя, и противник едва успевал парировать часть её ударов. Наконец, пропустил один, второй, третий — звон металла вдруг сменился жутковатым влажным звуком, с которым клинок вонзается в плоть.

Своего противника я сбил с ног ударом вепря, и уже замахнулся, чтобы пригвоздить его мечом к полу, как вдруг запястье обожгло болью. Плеть Волкобоя мгновенно захлестнула мне руку в несколько оборотов. Я тут же ушёл на изнанку, высвобождаясь. Но стоило мне снова появиться, как плеть полоснула меня наискосок, рассекая кожаный жилет на груди. Яркая, обжигающая боль заставила вскрикнуть в голос.

Айвр не зря выбрал мишенью именно меня — доспехи Регины делали её неуязвимой для хлыста. А вот меня он решил основательно погонять. И уже после нескольких ударов я понял, что всё серьёзно. Судя по взгляду с изнанки, работорговец был вполне обычным человеком, без амальгамы и без примеси игниса. Однако своей страшной плетью он орудовал просто виртуозно. Байки о том, что он мог ею рассекать плоть до кости, снимать кожу целыми лоскутами или перебивать суставы — похоже, вовсе не байки. Мало того, что на конце её был массивный листовидный наконечник с отточенными гранями. Кажется, и по всей длине были вплетены не то мелкие шипы, не то лезвия.

Уворачиваться или пытаться поймать свистящее, почти не видимое глазу оружие было бесполезно. Так что я поступил проще. На изнанке подлетел к Волкобою вплотную и, выбрав момент, вынырнул, рубанув по ладони, держащей плеть. Снова скрылся, и снова вынырнул, уже с другой стороны, режущим ударом пройдясь ему по животу.

Лезвие заскрежетало по скрытой под одеждой кольчуге, сам же Волкобой отпрыгнул, разрывая дистанцию. Однако плеть он выронил, схватился за глубокий порез на тыльной стороне ладони. Глаза его пылали от ярости.

Регина уже добила опрокинутого мной телохранителя. В живых из всей банды оставались человека три-четыре, и те стонали, ворочаясь на полу в десятке шагов от нас. Мы с Региной, не сговариваясь, медленно пошли на Волкобоя, оттесняя его от выхода, ведущего вглубь скалы.

Тот попятился, бегая взглядом с одного на другого.

— Опомнись, мона! — прорычал он. — Ты что, заодно с этим? Он ведь враг твоего Дома! Помоги поймать его, и обещаю, я…

Он вдруг взвыл, тряхнув рукой, и выронил что-то, что до этого прятал в рукаве. Судя по форме — огнестрел. Небольшой, двуствольный, похожий на древний дуэльный пистолет. Регина прострелила ему руку навылет коротким блестящим болтом из самострела, вмонтированного в её наруч.

— Да, он враг моего дома, — холодно произнесла она. — Но с этим я разберусь позже. А ты… Ты, грязный работорговец, осмелился поднять на меня руку? И имел наглость угрожать мне?

— Я не угрожал тебе! — огрызнулся Айвр, не переставая отступать в сторону освещенного лунным светом выхода, обрывающегося в пропасть. — Я лишь хотел… Да давай же договоримся! Чего вы хотите?

Он перевел взгляд на меня, и в глазах его сквозь ненависть и досаду я разглядел разгорающийся огонёк страха.

— Ты ведь хотел выкупить кого-то из своих соплеменников? Я согласен. Забирай даром!

— Да неужели? — усмехнулся я. — Зачем? Я просто освобожу всех, кто в твоём лагере. А ты… Ты просто сдохнешь.

Айвр шагнул назад и споткнулся, едва не упав. Оглянулся через плечо и понял, что отступать уже некуда — позади него была пропасть.

— Я недооценил тебя, гелот. Не поверил тем россказням… Но мы ведь не враги! Я признаю ошибку и готов всё исправить. Чего ты хочешь? Денег? Помощи? У меня связи во многих Домах…

— Да перестань! — фыркнул я. — Сказать по правде, я разочарован. Трясешься за свою шкуру, как последний торгаш. А я слышал, что ты был бойцом. Так прими свою судьбу достойно!

— Он уже давно не боец, — вдруг раздалось позади нас. — Тут я соглашусь с нашей сладкой. Всего лишь грязный работорговец. Смердящий, как кусок колгарьего навоза.

Я обернулся, с удивлением узнав голос Хестии.

Разбойница медленно шла к нам, сжимая в правой руке плеть Волкобоя и глядя на работорговца исподлобья полным злорадства взглядом. Живая и невредимая. Одежда её на животе потемнела от крови, но раны сквозь прорехи не виднелось. Плеть волоклась за ней, как длиннющая змея, шурша по камням.