Пленник Зенды. Месть Руперта - [44]

Был ли король убит? Такова была моя первая мысль. Я подошел к нему. Да, он казался мертвым, на его лбу была большая рана, и он, неловко свернувшись, лежал на полу. Я опустился на колени около него и приложил ухо к его груди, чтобы убедиться, дышит ли он. Но прежде чем я мог расслышать что-либо, раздался громкий треск снаружи. Я узнал этот шум: опускали подъемный мост. Через минуту он опустился по эту сторону рва. Теперь меня поймают, как в мышеловке, и со мною короля, если он еще жив. Я взял свою шпагу и вышел в первую комнату. Кто опускал мост, – не мои ли друзья? Если они, то все обстояло благополучно. Глаза мои остановились на револьверах, и я схватил один из них; затем остановился у наружных дверей, чтобы послушать. Я хотел и послушать и перевести дыхание; я оторвал клочок от своей рубашки и перевязал окровавленную руку, а потом снова стал слушать. Я бы отдал все на свете, чтобы услыхать голос Запта. Я был утомлен и обессилен, а Руперт Гентцау был еще на свободе в замке. Сознавая, что я лучше могу защитить узкую дверь наверху лестницы, чем широкий вход в комнату, я с трудом втащился по ступенькам и стал снова прислушиваться.

Что это за звук? Странный звук для такого ужасного времени и места. Веселый, беззаботный, презрительный смех, – смех Руперта Гентцау! Мне казалось невероятным, что кто-нибудь мог смеяться. Но благодаря этому смеху я понял, что Запт с нашими друзьями еще не прибыли; если бы они были здесь, Руперт не был бы в живых. А часы пробили половину третьего! О боже! Ворот никто не открыл; Запт подошел к ним, потом к берегу рва и, не найдя меня, вернулся в Тарленхайм с известием о смерти короля и моей. Что ж, вероятно, пока они дойдут до дому, известие это будет верно. Разве в смехе Руперта не звучало торжество?

На минуту я в изнеможении оперся о двери, но вскоре почувствовал новую бодрость, когда услыхал презрительный голос Руперта:

– Что ж, мост опущен! Переходите через него. Ради самого Бога, покажите мне Черного Майкла. Назад, собаки! Майкл, выходи побороться за нее!

Если еще предстояла борьба, то я мог принять в ней участие. Я повернул в двери ключ и выглянул из нее.

Глава XIX Лицом к лицу

С минуту я не мог ничего разглядеть: свет фонарей и факелов с той стороны моста ослепил меня. Но вскоре я стал видеть ясно. Сцена была необыкновенная. Мост лежал на своем месте. В конце его стояла кучка слуг герцога; двое или трое из них держали фонари, ослепившие меня, у трех или четырех в руках были пики. Они держались тесной кучкой, держа оружие наготове, с бледными, взволнованными лицами. Они были испуганы и со страхом смотрели на человека, стоящего среди моста со шпагой в руке. Руперт Гентцау был в одной рубашке и панталонах; на белом полотне виднелись кровавые пятна, но его грациозная, самоуверенная поза ясно показывала, что сам он не был ранен или ранен очень легко. Он стоял один, защищая мост против их всех и вызывая их на бой или, скорее, приказывая им выслать к нему Черного Майкла; они же, не имея огнестрельного оружия, отступали перед этим отчаянным храбрецом и не смели напасть на него. Они шептались между собой; позади их всех я увидел своего приятеля Иоганна, который, опираясь о ворота, платком вытирал кровь, лившуюся из раны на щеке.

По удивительной случайности, я оказался господином положения. Слуги окажут мне не более сопротивления, чем смелости при нападении на Руперта. Мне стоило только поднять руку, и он, с пулей в голове, отправится к праотцам. Он даже не знал, что я стою за ним. Но руки я не поднял – почему? Сам не знаю и до сих пор. Может быть, потому, что в эту ночь одного человека я убил врасплох, другого благодаря удаче, а не ловкости. Кроме того, хотя он и негодяй, но мне не хотелось быть членом целой толпы против него одного… – может быть, и потому. Но сильнее этих неясных чувств были любопытство и волнение, которые заставили меня неподвижно следить за происходящей сценой.

– Майкл, собака! Майкл! Если ты в силах стоять, выходи! – закричал Руперт; он сделал шаг вперед, и кучка людей попятилась перед ним. – Майкл, выходи!

Ответом на этот вызов послышался отчаянный женский крик:

– Он умер! Боже мой, он умер!

– Умер! – вскричал Руперт. – Мой удар был удачнее, чем я думал! – И он засмеялся торжествующим смехом. Потом он продолжал: – Клади оружие! Теперь я здесь господин! Клади оружие, говорю!

Мне кажется, что они бы повиновались, если бы не случилось нечто новое. Во-первых, раздался отдаленный шум, крики и стук с противоположной стороны замка. Сердце мое замерло. Вероятно, мой отряд не послушался меня и искал меня. Шум продолжался, но, казалось, никто, кроме меня, не слыхал его. Внимание всех было привлечено тем, что происходило перед их глазами. Кучка слуг расступилась и пропустила на мост женщину. На Антуанетте было широкое белое платье; ее темные волосы рассыпались по плечам, лицо было смертельно бледно, а глаза дико сверкали при свете факелов. В дрожащей руке она держала револьвер и, шатаясь на ходу, выстрелила в Руперта Гентцау. Пуля пролетела мимо и ударилась в карниз над моей головой.

– Клянусь, – засмеялся Руперт, – если бы ваши глаза были так же мало убийственны, как ваши выстрелы, я не очутился бы в беде, а Черный Майкл не попал бы в ад сегодня.