Пленник богини любви - [6]

– Лунный?! – переспросил Реджинальд. – Это опасная вещь… Ты заметил, что все индусы носят тюрбаны? Уверяю тебя, защищают головы не только от солнечного, но и от лунного удара!

– Рассказывай! – отмахнулся Василий.

– Уж поверь, – очень серьезно кивнул Реджинальд. – Видел ли ты в Калькутте настоящих бенгальцев?

– Конечно, они единственные не прикрывают голов, а ходят со своими черными гривами.

– Да, бенгальцы не носят тюрбанов даже в полдень, когда, как говорится, даже у слона может сделаться солнечный удар. Но и бенгалец не выйдет из дому в полнолуние, не прикрыв макушку! Опасно даже заглядеться на луну, а уж заснуть под луной… Припадки падучей болезни, безу-мие, даже смерть – вот наказание неосторожному. Оттого все стараются защитить головы ночью. А ты…

– А я, очевидно, этого не сделал, – задумчиво проговорил Василий, – и заснул под луною, и сделался не в себе, и мои попутчики, отчаявшись вернуть мне сознание, привели меня к священной Ганге и отдали под покровительство божества, которое не замедлило умилосердствоваться и направило ко мне своего посланца в лохмотьях и с кружками на шесте. – Он расхохотался с видимым облегчением. – Ну что же, это многое объясняет. Жаль только, что небеса не передали мне увесистого кошелька рупий взамен утопленного в океане!

– Мой дом, мой кошелек, я сам к твоим услугам, – произнес Реджинальд высокопарно, с тем видом снисходительного отвращения, который всегда принимает истинный джентльмен, когда ему приходится обсуждать такой низменный вопрос, как отсутствие денег.

– Благодарю, – кивнул Василий. – Поверь, я тронут. Возможно, мне придется воспользоваться твоим кредитом, однако скажи: знаешь ли ты здесь каких-нибудь русских?

– Трудно не знать, потому что единственный здесь русский – мистер Бушуев.

– Бушуев! – вскричал Василий. – Его-то мне и нужно! У меня было к нему заемное письмо из Москвы на очень немалую сумму.

– Неудивительно, – усмехнулся Реджинальд. – Бушуев баснословно богат. За короткое время сделался одним из самых удачливых торговцев. Клиентов к нему как магнитом тянет. Правда, у него столь красивая дочь, что многие приходят лишь полюбоваться на нее, но тут уж мистер Питер берет их в свои медвежьи лапы так, что они готовы выполнить все его условия, только бы еще раз увидеть Барбару.

– Варвару, что ли? Какое недоброе имя, – передернул плечами Василий. – Недоброе, холодное. Оно мне не нравится. А что, и в самом деле красавица?

– Она похожа на англичанку, – мечтательно повел глазами Реджинальд, и Василий понимающе кивнул:

– О да, тогда конечно! Блондинка?

– У нее самые чудесные золотые волосы, которые я когда-либо видел! – провозгласил Реджинальд. – И лебединая шея, и дивные, чарующие глаза, похожие на два озера в туманной серой дымке. О, будь ее глаза голубыми, я бы… я бы, пожалуй…

– Ты, пожалуй, забыл бы леди Агату?! – с театральным ужасом воскликнул Василий, знавший о затянувшейся помолвке друга, которая могла окончиться браком, только если Реджинальд восстановит свое состояние.

Англичанин сконфуженно отвернул веснушчатое лицо:

– Эта девица так своенравна, что с ней ни отец, ни добрейшая тетушка Мэри не могут справиться. Барбара со всей своей красотой до того ударилась в науку, что ни о чем приличном и говорить не может, как только чем отличается Деви от Дурги, а обе они – от Кали![6]

Василий был не силен в мифологии, к тому же слишком образованные и много о себе понимающие девицы никогда ему не нравились. К тому же светловолосому и голубоглазому молодому человеку по вкусу были брюнетки с зеркальными очами, какие частенько радовали его взор в Индии. Так что высокоученая дочь Бушуева, похожая на «настоящую англичанку», носившая вдобавок столь нелюбимое имя, не вызвала в нем ни малейшего интереса.

Они еще долго сидели за столом. Реджинальд, как истый англичанин, начал сетовать, что в Беназире не устраивают скачек в духе Дерби или Аскота; здесь нет петушиных или бараньих боев, верблюжьих гонок, ибо закон запрещает индусу игры и заклады, запрещает все, от чего вскипает кровь и человек азартный теряет разум… И вдруг лицо его загорелось.

– Клянусь, мы не будем скучать, нет! – воскликнул он с внезапным оживлением. – Я совершенно забыл, что приглашен к магарадже Такура на его знаменитую загородную виллу! Это один из самых состоятельных людей в Индии и весьма к нам расположен. Он-то понимает, что будущее Индостана теперь навеки связано с Англией, и не цепляется за отжившие предрассудки. Не зря он уступил сотрудникам компании лучшие свои дома, например этот. У нас с магараджей наилучшие отношения. Прием будет великолепный, вот увидишь. А какой там стол… – Реджинальд закатил глаза. – А какая коллекция оружия! Куда Азиатскому обществу! Там хранится даже сабля самого Сиваджи[7] – это национальная реликвия.

Василий с радостью вообразил визит к магарадже. Увидеть саблю Сиваджи – об этом он и мечтать не мог!

– Принеси лампу, – приказал Реджинальд слуге, и Василий взглянул в окно.

Здесь, в Индии, все не как у людей: вечер не следует за днем, мрак ночи ниспадает как бы силою волшебства, возникает новый, темный, колдовской мир, и близок выход луны…