Пленница моего сердца - [48]

Войдя в дом, она сразу направилась на кухню, а распахнув дверь, остановилась как вкопанная.

Капитан Найт, сидя на стуле в весьма непринужденной позе, потягивал сигару и одновременно развлекал двух слушателей: старую чернокожую кухарку Мэтти, которая в этот момент наливала ему в кружку горячий кофе, и Тайтуса, сидевшего за столом напротив с застывшей на губах простоватой улыбкой, почтительно ловившего каждое слово капитана.

Встретившись взглядом с Мэри Эллен, капитан вдруг замолчал, однако она, ни слова не говоря, развернулась и пошла прочь, чувствуя спиной недоуменные взгляды всех троих. Мэри была в ярости. Как могли ее слуги так поступить?! Одно дело – принять оккупацию как неизбежное зло, и совсем другое – потчевать командира вражеской армии, силой занявшего дом их хозяйки!

Сверкая глазами от едва сдерживаемого гнева, Мэри Эллен торопливо поднялась к себе в спальню. Она готова была отправиться спать голодной, лишь бы успеть запереться у себя до того, как здесь, на втором этаже, появится капитан.

Влетев в спальню, Мэри, не зажигая света, задвинула засов и лишь после этого, опершись спиной о дверь, устало вздохнула. Она донельзя устала и страшно хотела есть, но разве у нее был выбор?

Подойдя к кровати, Мэри Эллен зажгла масляную лампу, вытащила из прически черепаховый гребень и начала стягивать с себя одежду. Сбросив с ног туфли, она села на кровать и сняла хлопчатобумажные чулки с ноющих от усталости ног, затем развязала тесемку нижней юбки. Стянув юбку вниз по бедрам, Мэри с усталым вздохом выскользнула из белого лифа. Но едва успела расстегнуть крючок на поясе панталон, как раздался стук в дверь.

Мэри Эллен вздрогнула и закрыла руками обнаженную грудь. Она боялась подать голос, боялась ответить. Если она промолчит, он наверняка уйдет.

Однако стук раздался снова.

Теперь уже Мэри Эллен не могла смолчать.

– Убирайтесь, слышите? Немедленно уйдите от моей двери!

– Миз Мэри, – донесся до нее дрожащий голос старого Тайтуса, – Мэтти велела мне принести ваш ужин и не велела уходить, пока вы его не возьмете.

Мэри Эллен вздохнула с облегчением.

– Подожди минуточку, Тайтус. – Она схватила с кровати халат, накинула его, подвязала поясом, убрала волосы за уши и приоткрыла дверь.

Старик, стоя под дверью, держал в изуродованных артритом руках поднос, накрытый салфеткой. Глаза его были широко открыты.

– Что-то не так? – осторожно спросил он.

Его вопрос показался Мэри Эллен до странности абсурдным. Что она могла ответить? Что все идет как нельзя лучше? Янки оккупировали Лонгвуд, командир оккупантов – бессердечный друг из ее погубленной юности. Даже собственные слуги обращаются с этим капитаном как с почетным гостем, и после этого старый добрый Тайтус спрашивает, что у нее не так!

Внезапно Мэри Эллен начала хохотать. Она просто не могла сдержаться. Нервы ее и так были на пределе, и теперь она просто не могла сдержаться. Начав хохотать, она никак не могла заставить себя остановиться, и хохотала, пока не ослабла окончательно, чем сильно напугала старого слугу.

Мало-помалу успокаиваясь, кашляя и глотая воздух, Мэри Эллен подняла голову и медленно открыла глаза. Она моргнула раз, другой...

И тут у нее едва не случился сердечный приступ.

Тайтуса рядом с ней не было, зато на его месте стоял высокий смуглый капитан Найт с подносом в руке.

Мэри Эллен невольно похолодела; только теперь она внезапно поняла, что во время бурной истерики полы ее халата разошлись, обнажив грудь.

Торопливо запахнув халат в надежде, что он не успел разглядеть слишком многого, она вопросительно посмотрела на непрошеного гостя.

Словно прочитав ее мысли, Клей насмешливо произнес:

– Поверьте, я видел не более того, что открывают взгляду самые смелые бальные платья. А теперь примите ваш ужин, мадам. – Он протянул ей поднос. – Или вы хотите, чтобы я сам занес его к вам в спальню?

Мэри протестующе уперлась кулачком ему в грудь – как раз в то место, где в вырезе рубашки проглядывало обнаженное тело, и тут же, словно обжегшись, отдернула руку.

– Лучше уж я умру от голода!

– Тогда возьмите поднос сами.

– Нет.

– Вы ведете себя как ребенок.

– Я веду себя так, как считаю нужным. Это мой дом, капитан, и не забывайте об этом! – Сделав шаг обратно в комнату, Мэри торопливо закрыла дверь и налегла на нее спиной, словно собиралась всю ночь держать оборону.

– Хорошо, тогда я оставлю поднос здесь, – услышала она голос из-за двери. – Возможно, вы еще проголодаетесь до утра.

Руки Мэри Эллен стали липкими от холодного пота, горячая щека прижалась к двери. Она молилась лишь о том, чтобы он поскорее ушел и оставил ее в покое. Сердце ее колотилось как бешеное, дыхание стало сбивчивым.

Он откровенно пугал тем непонятным и опасным, что тянуло ее к нему.

Когда наконец она отошла от двери, плечи ее поникли и она устало опустилась в кресло-качалку.

Она по-прежнему чувствовала страшную усталость и сильнейший голод, а к тому же была еще и расстроена. Сейчас ей больше всего хотелось плакать.

Клей первую ночь проводил под крышей ее дома, а она уже потеряла всякое самообладание. При этом самым ужасным было то, что ее все больше тянуло к нему.