Пленница - [34]

Джеймс улыбнулся:

— Ты не только чертовски хороший брат. Ты мудрый и очень хороший человек.

— Спасибо. Я стремлюсь к совершенству.

— А Тара знает об этом? — пошутил Джеймс.

— Я пытаюсь убедить ее, что это так.

— За Тару! — Джеймс приподнял рюмку. — Отличное бренди. Однако роскошь здешней жизни пробуждает во мне чувство вины. Вкусно есть, жить в таком тепле, спать с такими… удобствами…

Джаррет нахмурился.

— Я стал слишком увлекаться бренди. — Джеймс поставил рюмку и направился к окну. — Джесэп должен очистить все хорошие земли от краснокожих. Но там, в том районе, очень много банд. Оцеола рядом. Филипп, Аллигатор — тоже. Джесэпу придется гнать своих людей через джунгли и болота. Но думаю, ему удастся добиться этого. Мне ненавистна война, Джаррет! Отвратительна мысль о том, что она будет тянуться бесконечно. Мне же вопреки собственной воле придется балансировать, воевать, отчаянно взывать к благоразумию и при этом почти всегда знать, что мои слова едва слышны. Я ненавижу повторять лживые слова. Мне гадко молиться о том, чтобы наступил конец… я молюсь за будущее. За Дженифер, за себя. За другое время, другую жизнь.

— Я знаю, — тихо сказал Джаррет. — Боже милосердный, я знаю.

— Я хотел бы… — начал было Джеймс, но осекся, и на губах его заиграла легкая улыбка, когда он посмотрел в окно. — Вон Тара едет верхом. А ведь твоя жена просто неподражаема.

— Ты прав, — согласился Джаррет.

— Она теперь ведет себя осмотрительнее во время верховых прогулок? — Джеймс впервые столкнулся с невесткой, когда его отряд располагался поблизости, а Тара заехала чуть дальше, чем следовало бы. Джаррет полагал, что жена извлекла из этого урок, а Джеймс не знал, осознает ли она, насколько ухудшилось положение с начала войны.

— Тара очень осторожна и никогда не покидает границ владений, — заверил брата Джаррет.

— Она едет с дочерью Уоррена, — пробормотал Джеймс.

— М-м-м, — чуть раздраженно промычал Джаррет. Джеймс вздохнул:

— Я же извинился перед тобой за то, что был груб с ней на твоем торжестве.

— А перед ней ты извинился?

— Думаю, мне удалось объяснить девушке свое поведение.

— Если ты остаешься, не присоединиться ли нам к ним? Надеюсь, ты будешь любезен, хотя бы ради меня.

— Ладно.

— Обещаешь?

— Да.

— Перекрестишься?

— Джаррет, мы же взрослые мужчины.

— Перекрестись. Даже Мэри заставляла тебя делать это, помнишь?

— Мне не нравится, что ты сомневаешься в моих словах.

— Я всегда доверяю тебе, особенно если ты перекрестишься. Джеймс раздраженно пожал плечами.

— Вот те крест! — И он слишком истово перекрестился. — Ну, так ты присоединишься к жене, прежде чем она постареет и поседеет?

— Готов и жду тебя. — Джаррет указал брату на дверь и низко поклонился.

— В тебе слишком много крови белых. — Джеймс покачал головой и с улыбкой прошел мимо брата.

Типа почти сразу поняла, как обширны и прекрасны владения Маккензи. Она влюбилась в них. Ей нравились дубы, поросшие мхом и склонившиеся над ручьями, подстриженная лужайка и склон, спускавшийся к реке, пастбища и поля, выдры, спешащие к воде, экзотические птицы, взмывающие в лазурно-голубое небо. Тара показала гостье дорогу к дому Роберта Трента, их ближайшего соседа, и тропу, ведущую к деревне Джеймса.

— Конечно, там сейчас мало что осталось. Часть хижин еще сохранилась, но Джеймс увел свой народ, тех, кто не умер от лихорадки и не погиб во время боев.

— Бои шли близко?

— Очень близко.

— Его жена?.. — напряженно спросила Тила. — Надеюсь, ее не убили солдаты, Тара?

Та покачала головой:

— Ее унесла желтая лихорадка. Джеймс страшно тосковал по ней. Иногда я думаю, что именно поэтому он так безрассудно посредничает между воюющими вождями и белыми офицерами, не боясь ни пуль, ни стрел, подстерегающих его. Он очень любил жену и до сих пор не смирился с ее смертью. У него была еще одна дочь, чуть старше Дженифер, — милое, прелестное и невинное создание. Она тоже умерла. Если бы Дженифер не уцелела, Джеймс ни во что не ставил бы свою жизнь. Конечно, они с Джарретом ближе, чем бывают единокровные братья. Их связь неразрывна, так распорядилась судьба.

У Тилы, смотревшей на заросшую тропу, болезненно сжалось сердце. Джеймс глубоко любил жену и до сих пор скорбит о ней. Хоть белые и не убили ее, она умерла в разгар этой ужасной войны. Девушке стало не по себе. Она вспомнила, как Джеймс касался ее, вспомнила его слова. Чего же ей было ожидать? Джеймс пришел к ней, потому что она явилась в его комнату, и взял то, что ему предлагали. У них нет будущего. Он сожалел только о том, что лишил невинности ту, которую считал невестой своего друга. В том, что произошло, не было Ничего, кроме страсти, обычного вожделения.

На что же она надеялась? Джеймс — полукровка. Он проводит почти все время на болотах, напрашиваясь на пули. Он презирает ее и не хотел он нее ничего, кроме того, что взял.

Да, все это так, но… Щеки Тилы запылали, и она быстро отвернулась от Тары.

Все это так, и все же яркие воспоминания о прошедшей ночи внушали девушке уверенность в том, что она никогда уже не испытает ничего столь волшебного, неистового, безрассудного и страстного. Никогда больше не будет так безудержно желать мужчину, и ни один из них не околдует ее так, как Джеймс.