Пленительная страсть - [160]

— У него твой подбородок.

— И ваши руки и ноги, — не выдержала фрау Хольц.

— Да, наверное, — улыбнулся он. — Я счастлив.

И, не спуская нежного взгляда с сыночка, он осторожно опустил дорогой сверток назад в колыбельку, долго еще смотрел, потом поправил тонкое покрывало и на мгновение положил свою большую загорелую ладонь на головку ребенка.

— Сын — это самый большой дар, который женщина может дать мужчине, — тихо, с задумчивостью произнес он.

Сказано это было так, что Сирена не поняла, кому именно предназначались его слова: то ли самому себе, то ли ей. Сначала она подумала, что ей, но, когда Риган, не взглянув ни на жену, ни на фрау Хольц, вышел из комнаты, мнение ее изменилось. Взгляд его в тот момент был далеким и печальным. Возможно, он вспомнил совсем другое время, когда Калеб был маленьким, когда была еще жива Тита. Приступ непрошенной жалости охватил Сирену, и она вынуждена была закрыть глаза, чтобы не заплакать.

Риган с Калебом брели по большому тропическому саду.

На землю спустились сумерки, затуманив очертания огромного дома, — бывшего дворца «короля» Цезаря.

Стиснув зубы, ван дер Рис смотрел на ряды мускатных деревьев. Плантация простиралась так далеко, что взором охватить ее было невозможно. Подлец Альварес! Продажная тварь! Ради своего обогащения предал собственную страну! Деревья нужно уничтожить!

Калеб, словно прочитав мысли Ригана, негромко спросил:

— Отец, что ты собираешься с этим делать? Если мы отплываем на рассвете, как ты сказал, то ты не успеешь уничтожить эти деревья.

— После ужина я или подожгу плантации, или вместе со слугами буду выдирать голыми руками каждое деревце.

— Их, должно быть, здесь тысячи, — заметил Калеб и с сомнением покачал головой. — Если ты подожжешь их, огонь может выйти из-под контроля и перекинуться на жилища людей.

— Не перекинется, если делать все с умом. Я еще подумаю над этим, пока мы осматриваем это… королевство. Скажи мне, мой мальчик, ты видел когда-нибудь что-нибудь подобное?

Калеб покачал головой. Вытянув шею, он оглянулся на особняк.

— Дом вполне подходящий для короля. Должно быть, сеньор Альварес потратил все свое состояние, чтобы обосноваться здесь.

Мальчик почувствовал, как напрягся Риган при упоминании имени ненавистного ему испанца, и пожалел о своих словах. Желая отвлечь внимание отца от покойного «короля» и его владений, он заговорил о ребенке.

— Ты тоже считаешь, что младенец Сирены пока еще не очень привлекательный внешне?

Риган рассмеялся, и в смехе его прозвучали счастливые нотки.

— Ну что ты! Он очень симпатичный. Я никогда не видел более приятного младенца. Разве что ты был таким же в его возрасте. Очень скоро он будет красивым и сильным молодым человеком, как и ты. Его зовут Михель. Что ты думаешь об этом имени? — с гордостью спросил он.

Калеб повторил имя, прислушался к тому, как оно звучит, и улыбнулся.

— Мне нравится это имя. Мой брат — Михель! — засмеялся он.

— У тебя будет достаточно времени привыкнуть к малышу, пока мы прибудем домой.

Мальчик внимательно взглянул на отца и уловил смущение на его лице.

— Ты очень любишь детей, папа. А я думал, что мужчины предоставляют заботу о малышах матерям и нянькам.

— Да, в некоторых семьях так и есть. Но для меня мои дети — главное в жизни. Когда-нибудь все, чем я владею, перейдет к моим сыновьям. Когда ты болел, я носил тебя по ночам на руках. Твоя мать и я по очереди сидели у твоей постели, ухаживая за тобой. Мы не доверяли тебя няне, — его грубый голос смягчился, и взгляд стал застенчивым.

— Отец, а Сирене известно, как ты любишь детей? Может, если бы она поняла это, если бы ты объяснил ей все, как мне сейчас, то она бы лучше к тебе относилась. А то она упорно твердит, что ребенок ее и отправится с нею в Испанию.

— Ребенок не ее и не мой, а наш. Ни о какой Испании и речи не может быть! Завтра утром она отправится с нами в Батавию. Ребенку нужны мать и отец. Сейчас у нее нет другого выхода, как подчиниться мне. Законом оговорены подобные ситуации, и Сирена прекрасно знает, что должна поступить так, как я говорю.

— Но может, компромисс… — нерешительно начал Калеб.

— Никаких компромиссов! Она отправится с нами!

— Она убьет тебя, если ты попытаешься забрать у нее ребенка, — с тревогой сказал мальчик. — Я это понял по ее глазам.

— А я убью ее, если она попытается забрать у меня ребенка. Безвыходное положение, как ты считаешь?

— Единственный выход, отец, — это пойти на компромисс, — произнес Калеб, понуро опустив голову.

Риган схватил его за плечи и повернул к себе лицом.

— Я сказал, что не будет никаких компромиссов! Ребенок мой!

— Не только твой, но и Сирены. Это она родила его!

— Ребенок мой! — упрямо повторил мужчина, не обращая внимания на тихие слова сына.

Калеб высвободился из рук отца и отступил от него на шаг.

— Ребенок должен остаться с матерью, — твердо произнес он, и глаза его глянули сердито и неуступчиво.

— Если придется принимать решение, то на чей корабль ты сядешь, мальчик, — на мой или Сирены?

Калеб стиснул зубы и, сжав руки в кулаки, взглянул в холодные голубые глаза отца.

Риган понял, что не получит прямого ответа от мальчика, и невольно ссутулился, устремив куда-то в сторону потухший взгляд.