Пленить сердце горца - [28]

- Когда девушка позволяет незнакомцу поцеловать ее, это заставляет его задуматься о том, что еще она может позволить, - после этих слов его губы сжались от горечи.

Джиллиан отступила назад, как будто хотела увернуться от чего-то более существенного, чем оскорбление, брошенное в ее сторону.

Она прищурилась и с подозрением взглянула на него.

- Любопытно, звучит так, как будто тебе не все равно.

- Ничего подобного. Я просто не хочу заставлять тебя выходить замуж за Рэмси до возвращения твоего отца. Я подозреваю, что Джибролтар хотел бы присутствовать на свадьбе своей девочки.

Джиллиан внимательно наблюдала за ним - слишком внимательно, как ему казалось. .Гримм отчаянно пытался понять, что же происходит в ее голове. Джиллиан всегда была умной девушкой, а он уже был близок к тому, чтобы повести себя, как ревнивый поклонник. Когда-то давно, когда она была моложе, он напрягал всю свою волю, чтобы не выдать своих чувств к ней. Теперь же, когда она стала настоящей женщиной, ему необходимо прилагать для этого еще больше усилий. Он надменно передернул плечами.

- Послушай, птичка, все, чего я хочу, это чтобы ты убралась со своей чертовой флейтой куда-нибудь подальше и дала мне немного поспать. Я не любил тебя, когда ты была крошечной девчонкой, и я вовсе не люблю тебя теперь, но дело в том, что я дал слово твоему отцу и сдержу его во что бы то ни стало. Единственные воспоминания, оставшиеся у меня о Кейтнессе, касаются хорошей еды и доброты твоего отца, - он прикусил язык, сказав такую ужасную ложь.

- У тебя не осталось никаких воспоминаний обо мне? - осторожно спросила она.

- Совсем немного, ничего существенного, - и снова его пальцы погрузились в волосы, высвобождая их из-под ремешка.

Джиллиан пристально взглянула на него.

- Даже о дне, когда ты уезжал?

- Ты имеешь в виду день, когда на нас напали Маккейны? - насмешливо спросил Гримм.

- Нет, - она снова нахмурилась. - Я имею в виду день, когда я нашла тебя в конюшне.

- О чем ты, девушка? Я не помню, чтобы ты находила меня в конюшне перед тем, как я уехал. - Он хотел снова поправить волосы, но, чтобы скрыть этот предательский жест, принялся теребить пояс килта.

- Неужели у тебя не осталось воспоминаний обо мне? - напряженно повторила Джиллиан.

- Я помню только одно: как ты все время ходила за мной, сводя меня с ума своей непрекращающейся болтовней, - ответил Гримм, пытаясь напустить на себя страдающий и скучающий вид.

Джиллиан отвернулась, не промолвив больше ни слова.

Гримм еще несколько мгновений смотрел на нее замутненным воспоминаниями взглядом, затем закрыл ставни. Некоторое время спустя до него снова донесся серебряный плач ее флейты, и он до боли сжал уши руками. Как мог он надеяться, что сможет оставаться здесь, продолжая сопротивляться ей, когда он всей своей сущностью желал сделать ее своей женщиной?

«Я не помню, чтобы ты находила меня в конюшне перед тем, как я уехал».

В жизни он не произносил большей лжи. Он прекрасно помнил ночь в конюшне, - эти воспоминания постоянно терзали его, они были как клеймо на его памяти. Это была та самая ночь, когда двадцатидвухлетний Гримм Родерик пережил незабываемое блаженство.

После того как Маккейны были разбиты и битва окончена, он с остервенением смыл кровь со своего тела, затем собрал и отшвырнул прочь свою одежду и все вещи. Он чуть было не нанес вред дому, так гостеприимно приютившему его, - ну что ж, никогда больше он не подвергнет их такой опасности. Брат Джиллиан, Эдмунд, был ранен, но хотя то, что он выздоровеет, было очевидно, юный Эдмунд будет всю жизнь носить шрамы, полученные в бою. Единственное, что Гримм мог тогда сделать, - это уйти.

Он обнаружил записку Джиллиан, когда взял книгу с баснями Эзопа, которую она подарила ему на первое Рождество, проведенное им в Кейтнессе. Она вложила между страниц листок, надписанный ее крупным, витиеватым, неразборчивым почерком, - он выглядывал из книги. «Я буду на крыше, как только стемнеет. Мне надо сегодня поговорить с тобой, Гримм!».

Гневно смяв записку, он направился в конюшню.

Он решил не встречаться с ней перед отъездом. Он был переполнен отвращением к себе за то, что привел Маккейнов в это священное место, и он не совершит еще одного гнусного поступка! Даже когда Джиллиан начала взрослеть, он не мог выбросить ее из головы. Он знал, что так вести себя нельзя. Ему было двадцать два года, а ей едва исполнилось шестнадцать. Хотя она и была достаточно взрослой, чтобы выйти замуж - черт возьми, многие девушки выходят замуж в тринадцать лет, - он бы никогда не посмел предложить ей этого. У него не было ни дома, ни клана, и, в придачу, он был опасным и непредсказуемым чудовищем. Все очень просто: как бы сильно он ни хотел Джиллиан Сент-Клэр, она никогда не будет принадлежать ему.

В шестнадцать он отдал свое сердце крошечной златовласой девочке, а в двадцать два - начал терять свою голову из-за женщины. Еще месяц назад Гримм решил, что скоро уедет, это было еще до того, как он наделал столько глупостей: поцеловал ее, стал искать причины, чтобы увезти ее с собой, сделать ее своей женщиной. Джиллиан заслуживает лучшей доли: богатого мужа, семьи, владений. Ничего из этого он не может ей предложить.