Плененные страстью - [82]

Годрик провел рукой до колен Эмили под платьем, приподнимая юбки, чтобы не мешали, затем полностью открыл ее ноги. Похлопал по ягодицам, после чего опустил пальцы вниз, пока не достиг ее лона.

– Как горячо. Ты такая влажная, дорогая. Ты меня возбуждаешь. Я не могу ждать ни секунды. – Он расположился у ее входа, поставив одну руку на кровать возле ее плеча, и протиснулся между ее стенок.

От этого воссоединения они блаженно простонали. Он вышел, а потом проник еще глубже, доставляя ей удовольствие, смешанное с легкой болью. Эмили закричала в экстазе. Годрик продолжал, медленно перемещая свой фаллос у нее внутри, достигая самой глубокой точки и таким образом доводя до безумия от страсти. Эмили одолевало отчаяние, он нужен ей больше, чем его естество, это слияние тел и душ может оказаться их последним разом. Из-за паники она уже готова была рыдать, однако затаила дыхание и предалась удовольствию.

– Эм… о Эм. Дорогая… мне так хорошо внутри тебя… отведи бедра назад… ДА!

Неровное дыхание Годрика и грубая похвала запали ей в сердце и душу. Девушка сдалась, взорвавшись вокруг него на миллион частиц.

Она с трудом расслышала эхом отозвавшийся крик Годрика, когда его тяжелый вес опустился на ее спину. Учащенные вздохи у ее шеи были сладостной наградой.

Через несколько секунд он пришел в себя и повалился на бок, дыхание мужчины почти восстановилось. Он притянул ее к себе, и Эмили прижалась к нему всем телом, наверное, в последний раз. Слезы текли по ее лицу, но Годрик их не видел. Его глаза были закрыты, темные ресницы касались щек.

– Я люблю тебя. Что бы ни случилось. Я люблю тебя, – прошептала она.

Он не пошевельнулся.

Эмили поцеловала его грудь в том месте, где чувствовала сильное сердцебиение. Пусть он слышал, она не хотела, чтобы он что-то говорил в ответ. Если Годрик не любил ее, она от этого испытает боль. А коль он подтвердит сомнения Эмили словами, это убьет ее.

Годрик слегка придерживал тело Эмили. Она перекинула обнаженную ногу через его поясницу, и он властно положил руку на мягкую кожу ее бедра. Голова девушки покоилась на его груди, слабое дыхание выдавало ее сонное состояние. Он истощил ее сегодня, она все еще не привыкла к его ненасытному аппетиту. Эмили тоже стала смелее, но все равно занималась любовью со странной смесью распутности и невинности.

Глупо было бы отрицать его радость от того, с каким энтузиазмом и смелостью она откликалась на его ласки. Эмили любила Годрика, он слышал, как она прошептала это однажды во сне, а сегодня сказала о своей любви уже не в порыве страсти. Она не забрала свои слова обратно, и он был рад этому.

Никто никогда раньше не признавался ему в чувствах, ни одна женщина, кроме его матери. Он был любим Симкинсом и Лигой, но Эмили – другое. Он всегда полагал, что любовь женщины – бремя, однако, как выяснилось, это не так. Ее привязанность и верность укрепляли его. Она знала, кто он, и между тем все равно любила, любила до такой степени, что пожертвовала своей репутацией, и это было важно для Годрика. При мысли, что кто-то плохо отзовется об Эмили, все внутри у него переворачивалось.

Он сделает что угодно, чтобы защитить ее честь, даже если это означает уступить. Годрик говорил ей: она может остаться, если любит его, однако правда заключалась в том, что Эмили никогда не сможет бросить его. Для нее, впрочем, как и для него, оставалось лишь одно.

Брак. Он должен жениться на Эмили для спасения репутации девушки. В свою очередь у нее будет жизнь, о которой она мечтала, а он все бы отдал, чтобы видеть ее счастливой.

При ярком свете дня герцог понял: женитьба на Эмили была ужасной затеей. У него запятнанная репутация в обществе, и, хотя для него данный факт никогда не имел значения, ее это затронет. Будут ли Эмили когда-нибудь воспринимать как жену герцога или просто узрят в ней прославленную любовницу? Однако ночью он не переставал спрашивать себя, может ли это счастье быть еще бóльшим.

Годрик позволил себе представить бесконечные ночи, во время которых Эмили станет прижиматься к нему своим теплым телом и ее волосы будут рассыпаны по подушке, как янтарные колоски пшеницы. В мечтах герцога она всегда будет здесь, его маленькая хитрая лисичка. Через несколько лет пустые призрачные уголки его жизни заполнятся люльками с детьми, и у него будет семья, чего он никогда не предполагал. Он купит для Эмили конюшню, полную лошадей, тысячу гончих псов, все, что она пожелает.

Девушка шевельнулась и немного передвинулась. Годрик накрыл ее покрывалом, чтобы она не замерзла. Только когда Эмили спала, он мог наслаждаться ее видом – налитые груди сейчас прижимались к его груди, как и гладкие крепкие бедра и икры. Эти ноги плотно сжимали его всякий раз, когда он возвышался над ней. Она была милой… и неподдельной. Совсем непохожей на идеально слепленную Эванджелину, которая ненавидела растрепанные волосы или помятое платье. Та никогда не жила по-настоящему, в отличие от Эмили. Его восхищало, как девушка принимает жизнь.

Рука герцога поднялась вверх к ложбинке между ее ног. Он просунул палец внутрь нее, и она снова пошевелилась. Годрик улыбнулся, ласково играя с ней. Она издала этот восхитительный звук истинного удовольствия. Ему потребовалось огромное усилие воли, чтобы перестать дразнить ее и мучать себя. Ей нужно было выспаться после пережитого дня.