Плененная королева - [172]

Алиенора начала выдумывать извинения… Не для мужа – для него уже нет искупления в том, что касается его отношений с женщинами, он раб своего неуправляемого необузданного члена, который словно живет независимой жизнью, наплевав на все нормы нравственности! Но Ричард… Ричард, говорила она себе, просто занял прагматическую позицию… и к тому же рыцарскую: ведь он не отказывается от своей обесчещенной невесты. Так вести себя может лишь благородный человек. Большинство других просто отказались бы от Аделаиды или потребовали бы от соблазнителя удовлетворения. Но Ричард не принадлежит к большинству: он лев среди смертных.

Утешив себя этими рассуждениями, Алиенора решила, что никому не будет говорить об этом. Если молчание и ее делает участником сделки – пусть так оно и будет. Она даже прониклась в глубине души сочувствием к Аделаиде, хотя та и была противной девчонкой. Что же касается Генри… то Алиенора не могла чувствовать ничего, кроме отвращения, прежнего, привычного омерзения, которое вызывала у нее его необузданная похоть, только на сей раз гораздо более сильного, потому что этим муж причинил боль не только ей и Аделаиде, но и – что гораздо важнее – ее обожаемому Ричарду. Но Алиенора готова была заглушить в себе это чувство ради сына.

Неужели некоторое время назад она и в самом деле желала возвращения Генри в ее постель? Она, вероятно, была не в себе! За этот день что-то умерло в королеве, и, похоже, без надежды возродиться.

Глава 60 Вестминстер, 1184 год

В день святого Андрея Алиенора прибыла в Вестминстер, где должна была воссоединиться с мужем и сыновьями. Их общего присутствия потребовал Генрих ввиду войны, разыгравшейся в Пуату этой осенью между Жоффруа и Иоанном, с одной стороны, – Жоффруа всегда был готов подлить масла в огонь, – и Ричардом, который доблестно защищал свои земли, – с другой. И только после строгого приказа отца братья опустили мечи и приехали на север – в Англию. Они уже расселились во дворце, подозрительно поглядывая друг на друга, когда Генрих вышел встречать Алиенору на речную лестницу дворца.

– Приветствую, – оживленно сказал он, когда жена вышла из лодки. Он взял ее руку, прижал к губам. – Добро пожаловать, миледи. Давно жду твоего приезда.

Алиенора тут же насторожилась. Генри что-то нужно от нее. Наверняка Аквитанию для Иоанна! Иначе чем еще объяснить приветливые слова и фальшивые улыбки?

– Приветствую, милорд, – пробормотала она, думая об Аделаиде и неизвестной Бельбель. Она вытащила ладонь из рук Генри. Прикосновение мужниной руки в этот миг было ей невыносимо. – Значит, наши мальчики снова подрались. Неужели ты считаешь, что они смогут сохранять мирные отношения, когда ты подстрекаешь их к войне?

– Я подстрекаю их? – скосил на нее глаза Генри. Да, нелегко с ней придется. – Они должны научиться подчиняться мне.

– Они уже взрослые мужчины и имеют собственное представление о том, что хорошо и справедливо, – произнесла Алиенора. – Сила не всегда одерживает верх над правотой, Генри.

– Почему тебе всегда хочется выставлять меня неправым? – обиженно спросил он, его хорошее настроение быстро улетучивалось.

– Ну, если тебе хочется принять это на свой счет… – улыбнулась Алиенора.

– Нам нужно поговорить, – сразу перешел к делу Генри. – Я вызвал тебя, чтобы ты помогла мне установить мир между принцами, а не ссориться со мной. Я созвал также Большой совет, потому что нам нужно утвердить назначение нового архиепископа Кентерберийского. Я назначил Болдуина. Он благочестив. Вообще-то, Болдуин – этакий мрачноватый комок нервов и наверняка предпочел бы остаться монахом, но он будет мне полезен.

– Хочешь сказать, не будет восставать против тебя, как Бекет, – пробормотала Алиенора.

– Это вряд ли! – ухмыльнулся Генрих. – Он человек колеблющийся и лишенный лицемерия. То, что нужно для такой работы! От него я не жду никакого упрямства.

Когда Алиенора освежилась и отдохнула после путешествия, пришел паж и пригласил ее в зал Совета. Здесь она увидела короля и своих сыновей – все ждали ее. Здесь же был и новый архиепископ, который дрожащим голосом приветствовал ее, и бароны Англии, великолепные в своих роскошных одеяниях и алых, синих, багряных или коричневатых мантиях, щедро отороченных мехами.

Генрих указал Алиеноре на почетное место рядом с ним. Ему и в самом деле что-то нужно, очень нужно, подумала она. Потом, когда уселись и все остальные, король приказал трем сыновьям встать перед матерью и прилюдно заключить мир. Они встали – выражения лиц у Ричарда и Жоффруа были сдержанны, у Иоанна – радостное – и чопорно обменялись поцелуями мира. Потом братья повернулись к родителям в ожидании, что будет дальше.

Король обратился к Алиеноре. Он не предупредил ее о том, что собирается сказать, но она догадалась!

– Миледи, – произнес он звенящим голосом, – я прошу вас одобрить переуступку Аквитании лорду Иоанну.

Алиенора уставилась на мужа, в ее груди закипала ярость. Как он смеет?! Как он смеет так поступать с Ричардом и с ней?! Прилюдно, перед лицом всего Совета! Алиенора увидела, как вспыхнуло гневом красивое лицо Ричарда, услышала его резкий вдох, почувствовала тайную радость Жоффруа при виде этой человеческой драмы, разворачивающейся перед ним, уловила самодовольную, злорадную ухмылку Иоанна.