Плененная королева - [145]

– Вполне достаточно. Он достиг возраста мужской зрелости, – заметил настоятель Гуго. – Ричард уже известен как великий воин, остается только пожелать ему немного больше мудрости. Увы, к сожалению, он не принес ничего, кроме раздрая, в вашу дикую страну. Я не должен говорить вам об этом, но люди подняли бунт, узнав, что вы не возвращаетесь, и Ричард прибег к страшным мерам, дабы привести их к покорности и утвердить свое правление.

Алиенора вовсе не ожидала услышать такое. Ричард воспитывался в рыцарских добродетелях, его учили быть доблестным, защищать бедняков, слабых, невинных. Он был хорошо образованным молодым человеком, трубадуром, которого растили как истинного сына юга. И мать изо всех сил старалась привить ему неискоренимую любовь к его наследству.

– Что он натворил? – с дрожью в голосе спросила Алиенора, забыв на мгновение предполагаемый развод и ее обиды на мужа.

Настоятель Гуго посмотрел на нее с мучительным выражением.

– Нельзя сказать, что Ричард действовал неэффективно. В Аквитании теперь все спокойно, и она покорна ему. Но в этом нет ничего удивительного, потому что он прошелся по земле с большой жесткостью, сметая замки один за другим и не щадя ни мужчин, ни женщин, ни детей. Подробности всех жестокостей, совершенных его людьми, плохо поддаются описанию человеческим языком.

– Расскажите мне! – потребовала Алиенора, не веря своим ушам.

Ричард – ее сын, и она не могла допустить, чтобы он творил жестокости. А если Ричард что и сделал, то лишь по приказу отца, потому что сам не мог быть таким бессердечным по отношению к земле и народу, в любви к которым признавался когда-то матери. Это был ее народ! Алиеноре хотелось плакать за землю, на которой она родилась. Ведь аквитанцы, в конце концов, сражались за возвращение своей герцогини и возражали против того, чтобы ими управлял сюзерен, который не имел права захватывать ее полномочия. Если они смогли вынести эти жестокости, то как-нибудь и она выслушает все о произошедшем с ними.

Точеное лицо Гуго выдавало во время рассказа сильные эмоции.

– Тех, кто выступал против герцога, калечили: кому-то выкалывали глаза, кому-то отрубали руки. Говорят, что женщин насиловали. Простите меня, миледи. Ричард и его воины. Все сообщают, что он был безжалостен. Аквитанию подавили жестоко, и теперь она лежит под его железной перчаткой.

И это сделал мой сын, самый любимый, подумала Алиенора. На какое-то время она потеряла дар речи. Наконец, потрясенная, пробормотала:

– Пусть Господь простит его… и утешит пострадавших.

Алиенора никак не могла представить себе Ричарда в роли тирана, истязателя, насильника… Нет, это все происки Генри. Она должна верить в это.

– Вы понимаете, отец настоятель, что в такой ситуации я с еще большей решимостью буду бороться за свои права, – заявила она. – Аквитания нуждается во мне, и я должна быть там.

– Вы должны делать то, что подсказывает вам ваша совесть, миледи, – мрачно ответил Гуго. – Я, как того требовал мой долг, передал вам пожелания короля и высказал собственное мнение. Могу только добавить, что бороться вам придется, сидя здесь, в замке, так как король не намерен выпускать вас отсюда. Меньше всего он хочет, чтобы вы возвращались в Аквитанию. Он говорит, что на свободе вы опять начнете плести заговоры против него, объединяться с вашими сыновьями и вассалами. Он опасается, что вы снова выйдете замуж за суверена, с которым он враждует.

– Значит, Генри ищет способ отодвинуть меня в сторону и при этом ничего не потерять! – вспыхнула Алиенора. – Но если развод со мной вызовет такие затруднения, то почему он это делает?

– Мне неприятно говорить об этом, но король хочет жениться еще раз, – сказал Гуго Авалонский мягким голосом, однако Алиенора восприняла его слова как пощечину. Для нее после месяцев тихой монотонной жизни это было невыносимо, через край.

– На ком? – спросила она, думая о Розамунде.

Неужели Генри и в самом деле решил жениться на своей любовнице, дочери простого рыцаря? Он совсем потерял разум!

– На Аделаиде, принцессе Франции, – ответил настоятель, неодобрительно скривив рот.

– Но она обручена с Ричардом!

– Да, но обручения, как и браки, могут быть разорваны, – напомнил Гуго. – Король уже послал письмо Папе Александру, в котором просит отправить легата в Англию, чтобы заслушать дело против вас. Это все, конечно, держится в большой тайне, и король особенно настаивает на том, чтобы вы вели себя благоразумно, поскольку разрыв вашего союза – шаг серьезный и может иметь далеко идущие последствия.

– А если я попытаюсь сообщить миру о том, что возражаю, хотя шансы быть услышанной у меня невелики, то он отнимет мои привилегии! – презрительно сказала Алиенора.

– Король об этом не говорил, и я надеюсь, что так далеко он не зайдет, – ответил Гуго, вставая и собираясь уходить.

– Отец настоятель, – быстро проговорила Алиенора, – вы мудрый человек, вы известны вашей принципиальностью. Что бы вы посоветовали мне сделать? Если я соглашусь на этот развод, мое положение улучшится?

– Миледи, я бы посоветовал вам молиться, просить наставления у Господа и ждать решения Папы. Он решит по справедливости, в этом можно не сомневаться. Он не из тех людей, которые покупаются королями.