Племянник Вольтера - [6]

ФИЛОСОФ. Совсем как у вашего дяди.

ПЛЕМЯННИК. Но у него миллионы, а у меня за душой ни гроша. Вот и вся разница.

ФИЛОСОФ. Понимаю. А теперь поведайте, наконец, в чем вы допустили ошибку.

ПЛЕМЯННИК. То был роковой творческий просчет, его никогда уже не исправить.

ФИЛОСОФ. Ну же! Выкладывайте.

ПЛЕМЯННИК. Вы ведь знакомы с мадам Бертэн.

ФИЛОСОФ. Не имел удовольствия.

ПЛЕМЯННИК. Хозяйка самого гостеприимного дома в Париже. Ее муж смотритель личной сокровищницы короля. К тому же ради жены он приобрел театр, чтобы она получила возможность иногда сыграть в нем роль. Могу лишь сказать - тех, кого не приглашают к Бертэнам, можно только пожалеть.

ФИЛОСОФ. Вот как. И столь очаровательной даме вы наотрез отказываете в известном поцелуе?

ПЛЕМЯННИК. Вы себе не представляете, что это за капризная, избалованная, извращенная дрянь. Она требует, чтобы все ее боготворили. А я... Вы действительно хотите узнать?

ФИЛОСОФ. Хочу.

ПЛЕМЯННИК. Вы настолько любопытны?

ФИЛОСОФ. Да.

Племянник жестом подзывает его ближе к себе и говорит что-то на ухо.

Невозможно! И вы ей сказали это прямо в лицо?

Племянник огорченно кивает.

ПЛЕМЯННИК. Но и это еще не все.

Говорит на ухо Философу что-то еще.

ФИЛОСОФ. Потрясающе! Вы, должно быть, в тот момент лишились разума. Что же было дальше?

ПЛЕМЯННИК. Меня, разумеется, вышвырнули вон. При этом я набил шишку на голове и вывихнул ногу. С тех пор меня больше никуда не приглашают. Настоящая трагедия. Я проявил полную и весьма плачевную профессиональную несостоятельность. И теперь мне конец. - Вы опять смеетесь?

ФИЛОСОФ. Не обижайтесь, но для меня просто непостижимо, что вы смотрите на свое занятие, как на профессию. Ведь вы же не более, чем... чем...

ПЛЕМЯННИК. Говорите, я не слишком чувствителен.

ФИЛОСОФ. Ну, хорошо. Вы - паразит.

ПЛЕМЯННИК. Разумеется. Но оглянитесь вокруг, мой дорогой господин философ? При дворе состоят на службе три смотрителя королевских нужников, семь мозольных операторов, семьдесят пять исповедников. Люди утверждают, что все они дармоеды, иначе говоря: паразиты. Однако, если вы захотите устранить все излишества, что будет тогда с золотильщиками, белошвейками, кузнецами и носильщиками паланкинов? И с их женами и детьми? Сто сорок тысяч цирюльников умрут в Париже с голоду, я уж не говорю о проститутках - не знаю сколько их, тридцать или сорок тысяч? - а кучера и конюхи, и сто пятьдесят тысяч лакеев. При этом я, из прирожденной скромности, еще не посчитал себя.

ФИЛОСОФ. Черт побери! Да ведь то, что вы сейчас произвели - настоящая перепись населения. Ваша статистика - это превосходная статья для Encyclopedie.

ПЛЕМЯННИК. Сразу видно, что вы слишком много времени проводите в кабинете. Поверьте, на каждом вельможе висят тридцать созданий, подобных мне, перед которыми он раскрывает кошелек, и это справедливо.

ФИЛОСОФ. Боюсь, что вы говорите серьезно.

ПЛЕМЯННИК. Еще как серьезно. Когда вор обкрадывает вора, дьявол только посмеивается.

Двустворчатые двери приоткрываются, появляется дряхлый старик. Две дамы в черном поддерживают его слева и справа. С их помощью, едва семеня, он пересекает сцену и выходит направо. Философ и Племянник смотрят им вслед.

Вы его знаете? Это Николя Бернар, королевский банкир. Во всей Франции нет ему равного. Он - величайший. Мой дядя по сравнению с ним - бедный сиротка. Да, приступать к делу следует как можно раньше. А Бернар был вундеркиндом. Еще восьми лет от роду он уже знал, как забить ягненка, как его выпотрошить. Его отец владел бойней в Эперне, пока не поскользнулся, угодив ногой в лужу крови. И так нехорошо упал! Умер на месте. Такое везение! Сын продал бойню и отправился в Париж. Здесь он раздобыл сутану и стал выдавать себя за аббата. Вскоре у него на крючке оказалась герцогиня де Кастень, сказочно богатая вдова. Целыми днями он своим елейным голосом заверял ее в том, что ее ожидает царствие небесное, а по вечерам отводил ее единственного сына к Крупенскому. Вы ведь его знаете?

ФИЛОСОФ. К кому?.

ПЛЕМЯННИК. К Крупенскому, это на улице Святой Анны, там, где до самого рассвета сидят за игорными столами.

ФИЛОСОФ. Кажется, что-то слышал.

ПЛЕМЯННИК. За углом от кафе де ля Режанс. Мне, кстати, рассказывали, будто вы, совсем недавно, оставили там за одну ночь восемьсот ливров.

ФИЛОСОФ. Триста.

ПЛЕМЯННИК. Пусть так. Ну, а юный герцог находит вкус в игре, постоянно увеличивает ставки, подписывает один вексель за другим. Их-то в один прекрасный день и предъявляет великий мясник его матери, и ей приходится смириться с тем, что отныне владельцем ее состояния становится он. Она не смогла пережить такой удар. Но то было лишь начало.

ФИЛОСОФ. Прекратите! Достаточно.

ПЛЕМЯННИК. Как? Неужели вам неинтересно? А лавина новых бумажных денег? А трюк с индийскими акциями? Великая была идея. И еще - "олений парк"14, мадам Помпадур! Ну, вы понимаете. Даже сводник может оказаться гениальным. Разумеется, все предоставлялось в кредит. С той поры король оказался в руках у банкира. Без его кредитов всем радостям пришел бы конец. Да, дорогой мой, все дело в кредите. А кредит нужно иметь. Это великое таинство, и Бернар его верховный жрец.