Глаз оторвать. А она все качалась…
Вот она — близко! Так близко…
Казалось,
Мог бы Андрей дотянуться рукою
За васильками, вплетенными в пряди,
Если б хотел…
Или просто погладить
Тонкое кружево платья. Но только
Он не хотел.
Золотая кукушка,
Крыльев косых обнажив перепонки,
Щек его с шумом коснулась и снова
Скрылась в листве.
Он стоял околдован,
Не шевелясь. Все следил он за тонкой
Талией Анны — не мог надивиться,
Как она может ни разу не сбиться,
Плавно скользя по поляне зеленой!
Словно танцует она — не танцуя!
О, как сверкает опал на мизинце!
Как в полусне, оторвать он не может
Глаз от прекрасных сандалий!
Вдруг с криком
Прянул с земли он. Холодная жаба
Скользкое тело к ладони прижала,
Прыгнула быстро на плечи, на шею
И наконец присосалась к Андрею
Плотно…
Кусты шелестят, сердце бьется,
Под отвратительной зеленью вьется
Бедный Андрей…
Чей-то взгляд и дыханье…
Ведьма.
Зубов золотое сверканье,
Треск черных сучьев, глухое ворчанье…
Прыгнул Андрей, повернулся на пятках
И побежал прямо в лес…
Там, где лес изогнулся зеленый,
Где кончаются топи и рвы,
Начинается хвойная зона
И не видно пернатой листвы.
Между рыжих стволов изобилья,
В синеватой прохладной тени,
Вьются бабочек ржавые крылья,
Словно тусклых пожаров огни.
Только свечи шишек зеленых,
Только в небо стремящийся ствол
С отливающей золотом кроной,
Только вереск, что некогда цвел,
Только мох да грибы над корнями
Иногда говорят нам о том,
Что не мертвое царство пред нами,
А природы торжественный дом.
Медленно, запах сосновый вдыхая,
Плелся Андрей.
Сердце билось рознее,
Ведьма уже не пугала Андрея.
Он наблюдал, как к вершинам взлетают
Рыжие белки.
Если когда-то
Он одиночества груз непосильный
Тяжко таскал за собою, то ныне
Чувствовал он, как блаженно в пустыне
Молча бродить — сердце бьется так тихо,
Сладостным пламенем плечи объяты,
Все остальное забыто…
В молчанье
Новое чувство он пил, как дыханье,
Чувство, что было простором и силой,
Далью и болью.
И в сердце щемила
Сладкая одурь воспоминанья.
Остановился.
Пальцем потрогал
Рану сосны, где волокна живые
Тесно сплелись… И подумал впервые,
Что не найдет он обратно дорогу.
Он заблудился!
Виденьем туманным
Лица товарищей встали рядами…
И, словно облачко, перед глазами
Вновь проплыла светлоокая Анна…
Так шел он дальше.
Он спрашивал ели,
Спрашивал тучи — куда же умчались
Очи, что грустно и кротко глядели,
Руки, что нежно к цветам прикасались?
Где лепестками обвитое тело,
Плечи, покрытые белизною?
Но безупречной гордясь синевою,
Небо ему отвечать не хотело.
Вдруг зашуршала сонная хвоя,
Словно в могиле хрустнули кости…
Воздух натянутой дрогнул струною…
Сосны встречали нового гостя.
Это Богдан…
Он идет все быстрее.
Остановился. Глядит на Андрея…
БОГДАН: Я наблюдаю за тобой уже пять минут. Вид у тебя, как у сумасшедшего или влюбленного. Я не сразу подошел к тебе, я долго колебался. Но я решил узнать причины твоего скандального поступка утром у школы.
АНДРЕЙ: Ты употребляешь слишком умные слова и напрасно морочишь мне голову.
БОГДАН: Раз я уже пересилил себя и первый произнес слово, ты не напугаешь меня надутыми щеками, Мерзавец! На таких, как ты — пальцем указывают! Из тебя вышла наружу дрянь, как из лягушки, если ее проколоть. Но верил ли ты сам в свою дырявую истину? Неужели это сладкое кваканье было голосом твоего сердца? Что обещали тебе за срыв борьбы?
АНДРЕЙ: А что обещали тебе за то, что выслеживаешь меня? Из-за деревьев вылез, сыщик… Возвращайся к деревьям!
БОГДАН: Оставь свои «деревянные» шутки! Просто удивительно — откуда в тебе столько наглости? Гуляешь по лесу, как ни в чем не бывало, вздыхаешь по белкам, когда я не могу найти себе места. Послушай, поговорим откровенно… Меня мучит, как застрявшая заноза, одна мысль. Боюсь, что и я отчасти виноват. Кажется, я совершил ошибку. Не так уж часто нашим ребятам удается вдыхать полевой ветер. Какое купанье знают они, кроме канав и ям? Перед ними маячили зеленые просторы, а я их уговаривал плюнуть на солнечную погоду и итти драться. Нам не привыкать ходить с окровавленными носами, никто бы не отказался, если бы это понадобилось завтра. Но прогулка есть прогулка, и сегодня праздник. Значит получилось так: я, глядя на себя, проглядел пятьдесят живых существ, для которых по-иному сложилась картина мира. Я слишком выдвинулся вперед и просчитался. Только не воображай, что это снимает с тебя вину. Андрей! Скажи, может быть, это моя ошибка тебя так взволновала?
АНДРЕЙ: Твои ошибки и прошлогодний снег для меня одно и то же. Если хочешь, возьми перочинный нож и вырежи на сосновой коре список своих ошибок! (Хочет уйти.)
БОГДАН: Постой… Еще два слова. Андрей, мы были друзьями. Лучшие минуты моей жизни связаны с тобой. Сегодня мы враги. Ты хотел этого. Почему я разговариваю с тобой? Почему не плюю тебе в лицо? Неужели сила воспоминаний больше, чем сила правды? Но ты попрал и воспоминания и правое дело. И это конец. Ты запачкал себя и нашу дружбу. У тебя в эту минуту глаза самоубийцы… Андрей! Будь прежним Андреем, вернись к нам… или… или… тебе останется только… покончить с собой в этом лесу.