Плавающая Евразия - [6]

Шрифт
Интервал

Таким непонятым его и оставили в покое, а это Давлятову и нужно было. Но что-то неприятное о смерти отца доходит до него из разговоров тех, кто жил в домах рядом, через стену. Будто бы все по-другому было. Будто бы не лежал он долго тяжело больной, как думал сын в Москве, а скончался от сильного испуга… то ли ограбить хотели дом ночью, то ли письмо он какое-то получил с требованием принести и положить в указанное место пятьдесят тысяч из награбленных им денег в бытность заведующим лесоскладом — все до того скучное и банальное, что тут же забывалось Давлятовым. Единственное, что привлекло его внимание среди этих слухов, да и то своей символикой, — слух о том, что дом ночью неожиданно тряхнуло, спящего отца сбросило с кровати, и он, перепуганный до смерти, еще ничего не понимающий, пополз через весь двор на улицу и только здесь очнулся и закричал: «Землетрясение!» И всматривался в темноту, и вслушивался, удивляясь тишине, — ни один человек не выбежал, ни одна собака не взвыла. Неужели почудилось? Тогда как же он оказался сброшенным с кровати на пол? Ведь пронизывающе ощутил он каждой своей клеткой толчок, хотя и спал, он, за всю свою долгую жизнь переживший, наверное, более сотни землетрясений здесь, в Шахграде, от четырех сильных, разрушительных, повторяющихся каждые пятнадцать двадцать лет, до десятка средних и мелких, случающихся почти каждый год, трех-, четырех-, пятибалльных. Он не только ощущал даже самое легкое колебание земли, но особым внутренним чутьем уже и предугадывал время очередного землетрясения с точностью плюс-минус неделя. И не только Ахмет Давлятов, а почти все шахградцы обладали такой интуицией, — ведь не зря весь прошлый год ездили сюда японцы, привозя с собой каждый раз все более чуткую, тонкую технику и измеряя выборочно все параметры шахградцев начиная от пульса и кровяного давления, кончая объемным просвечиванием головного мозга, и пришли к выводу, что в самой натуре шахградцев от частых землетрясений эволюционно происходят изменения, и чем они чреваты для человеческого рода, пока предсказать трудно, возможно даже, что со временем у шахградцев произойдут такие необратимые изменения, скажем, в позвоночнике: он будет лепиться не из костного материала, а из более эластичного вещества; туловище, раскачиваясь в такт колебаниям земли, поможет шахградцам даже при самом сильном, подбрасывающем толчке устоять на ногах… и всякий подобный вздор в духе эстетствующих японцев, которые свои химерические фантазии привыкли измерять скрупулезно точно и научно и находить им якобы подтверждения. Я подчеркиваю это неопределенное словечко «якобы» потому, что предположение японцев об эволюционном изменении моих земляков-шахградцев обросло дикими слухами и домыслами, хотя виноваты в этом никак не японцы, а наша солидная газета «Шахградская правда», которая сначала обнародовала гипотезу японцев с целью утешения шахградцев, вечно живущих под страхом очередного землетрясения, но на следующий день выступила с опровержением своей собственной публикации, назвав ее «дешевой сенсацией, рассчитанной на обывателей». «Шах-градцы, — резюмировала опровергающая себя газета, — должны, как это было всегда, противопоставить слепой стихии стойкость духа, а не жить надеждами на какие-то изменения в позвоночнике. Все это попахивает шарлатанством, если не сказать больше желанием расслабить нашу волю и усыпить, ибо доказано — среди иностранцев, приезжающих к нам якобы для научных изысканий, встречаются не только дружелюбно к нам настроенные, но и со злым умыслом…»

Известно, что перед той роковой ночью Давлятов-отец как раз таки читал сие опровержение и лег спать с каким-то смутным беспокойством, как человек, у которого отняли надежду. Эластичный позвоночник пришелся ему по душе, несмотря на все физические и духовные страдания, связанные с эволюцией. Страдания эти он готов был вынести, как и, впрочем, все шах-градцы, но злая судьба распорядилась в эту ночь по-своему.

Всматриваясь в темноту улицы, он понял наконец, что сбросило его с кровати нечто другое, не природная энергия, накопившаяся в толще земли и вырвавшаяся наружу, а толчок иного происхождения. Умирающий, он всю ночь терялся в догадках, даже мелькнул вдруг в уже потухающем сознании образ быка: «…Земля на роге быка, а бык на рыбе, а рыба на воде, а вода на воздухе, а воздух на влажности, а на влажности обрывается знание знающего…» — и образцы миллионов быков, тараканов, черепах, змей, на которых время от времени меняют для удобства положение, и тогда дом оживает, его чуть подбрасывает кверху, чтобы раскачивать из стороны в сторону. Это еще успел сказать, хотя и не совсем внятно, Давлятов-отец пришедшему к нему за чем-то утром соседу, сказал и тихо скончался на его глазах.

Особенно удивил соседа образ таракана, держащего на своей плоской спине дом, и вот, слово за слово, загадка умирающего Давлятова стала обрастать разными подробностями, порой слишком грубо материальными, а порой просто невероятно фантастическими, что закрыло все другие догадки о причине скоропостижной смерти бывшего заведующего лесоскладом. Осталось лишь это будоражащее: будто что-то (или кто-то?), на чем стоял все эти годы, вдруг шевельнулось и до смерти напугало хозяина…


Еще от автора Тимур Исхакович Пулатов
Черепаха Тарази

Один из наиболее известных и признанных романов — «Черепаха Тарази» — о жизни и удивительных приключениях средневекового ученого из Бухары, дерзнувшего на великий эксперимент, в котором проявляется высокий порыв человеческого духа и благородство помысла.


Второе путешествие Каипа

Старый рыбак Каип скитается на лодке по капризному Аральскому морю, изборожденному течениями и водоворотами, невольно вспоминаются страницы из повести «Старик и море» Эрнеста Хемингуэя. Вспоминаются не по сходству положения, не по стилистическому подражанию, а по сходству характера рыбака, что не мешает Каипу оставаться узбеком.


Жизнеописание строптивого бухарца

Место действия новой книги Тимура Пулатова — сегодняшний Узбекистан с его большими и малыми городами, пестрой мозаикой кишлаков, степей, пустынь и моря. Роман «Жизнеописание строптивого бухарца», давший название всей книге, — роман воспитания, рождения и становления человеческого в человеке. Исследуя, жизнь героя, автор показывает процесс становления личности которая ощущает свое глубокое родство со всем вокруг и своим народом, Родиной. В книгу включен также ряд рассказов и короткие повести–притчи: «Второе путешествие Каипа», «Владения» и «Завсегдатай».


Рекомендуем почитать
Полёт фантазии, фантазии в полёте

Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».


О горах да около

Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.


Он увидел

Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.


«Годзилла»

Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.


Меланхолия одного молодого человека

Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…


Красное внутри

Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.