Плавать по морю необходимо - [9]

Мы знаем, что главной задачей действительного статского советника, камергера Резанова было заключение мирного договора с Японией. Но японские власти отказали посольству Резанова в каких-либо договорах. Более шести месяцев посольство и экипаж «Надежды» находились в Нагасаки под строгим, почти тюремным надзором. И только поняв тщетность надежд на заключение договора, Резанов с Крузенштерном ушли в Петропавловск. По пути остановились на Сахалине, в заливе Анива. 5 июня 1805 года были на Камчатке[36].

В конце августа 1804 года в Охотск прибыли Хвостов и Давыдов. Оттуда они на «Марии» отправились в Америку. Но по пути судно дало течь, они вынуждены были зайти в Петропавловск и здесь зазимовать. Там же, в Петропавловске, состоялась встреча Хвостова и Давыдова. Отсюда они вместе с Резановым пошли в Русскую Америку.

Давыдову было восемнадцать, Хвостову — двадцать шесть. И у каждого были свои планы, мечты, льстившие их честолюбию. «Я думал, — пишет Давыдов, — что после сего путешествия потекут для меня дни златого века и печали никогда не помрачат уже моего счастия. Сии мечтания попеременно наполняли мою голову, так что я иногда смеялся, иногда плакал и в таком состоянии духа доехал до Ижоры… Товарищ мой был в таком же состоянии». Конечно же, заедут по дороге, даже отклонившись от прямого курса, к своим родителям и «обрадуют» их своим неожиданным решением. Расстроятся родители. «Куда же в такую даль? Подумать только!» «Что же ты, Коля, — скажут Хвостову, — а мы тебе и невесту подобрали». «Гаврилка, да как же ты удумал такое? — зальется слезами мать Давыдова. — Когда же теперь дождемся тебя домой? С какой стороны и ждать?!» Печалились все родные, особенно матери. Хвостов, щадя нежность и заботу матери, притворялся веселым, напоследок вырвался из ее объятий, и только оставшись один, в пути, дал волю своим накопившимся чувствам. Грустно было и в семье Давыдова. Поговорили, поплакали. И ничего не оставалось родителям и Хвостова, и Давыдова, как благословить со слезами сыновей в дальний путь. И вот уже родное село, и родное имение, и дом с дымком над крышей остались позади. Они договорились после заезда домой встретиться в Казани… А там и Пермь, и Кунгур, и Барабинская степь, и Томск, и долгая дорога до Охотска.

Еще раз должны напомнить, что с конца XVIII века и до середины XIX существовала Русская Америка. Это была удивительно заманчивая сторона, куда отваживались отправиться самые рисковые. Как известно, в середине прошлого века, а именно в 1867 году, Русская Америка была продана царем Александром II Соединенным Штатам Америки. И продана-то за бесценок: всего за 7,5 млн долларов, то есть менее чем за 11 млн рублей. Но все-таки она была, Русская Америка, где строились русские поселения, форты, где звучали русские песни и где становилась та жизнь, о которой можно было сказать пушкинскими словами о Лукоморье: «Там русский дух, там Русью пахнет!» Да и говорили это, пусть и не пушкинскими, но своими словами. Сам правитель Русской Америки Александр Андреевич Баранов (он был вторым после знаменитого Григория Ивановича Шелихова) сочинил песню «Ум российский промыслы затеял». Эту песню, конечно, знали и Хвостов, и Давыдов, ведь она отражала и их настроение:

Нам не важны ни чины, ни богатство,

Только нужно согласное братство,

То, что сработали, как ни хлопотали,

Ум патриотов уважит потом.

А сработали немало: целую заморскую Русь. Избы, дворы, промыслы, мастерские, подняли пашню. Вот в эту-то Америку, на противоположном конце земного шара, «к противуножным», и поскакали наши герои. Как сказано у Державина:

…Сквозь стихиев грозных

И океанских бездн

Свирепых и бездонных,

Колумбу подражая,

Два раз Титана вслед

Пошли к противуножным.

Титана вслед — это значит вослед Колумба. Перед этим первым путешествием вглядимся в их лица. До нас дошел портрет Давыдова: юное одухотворенное лицо, еще лишь первый пушок тронул его щеки. Напечатан он был в книге А.И. Алексеева «Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки» и потом, кажется, нигде не встречался. Возможно, где-то существует и портрет Хвостова, но нам встречать его не довелось. Благо, нашлись люди, которые оставили о них свои впечатления. Это прежде всего адмирал Шишков, предуведомлением которого открывалась книга «Двукратное путешествие Хвостова и Давыдова, писанная сим последним»[37]. «Шишков? Кто не знает, хоть по преданиям, этого грозного, восторженного воителя против вторжения иностранных слов в область русского слова?» — спрашивал поэт Н.А. Некрасов. Его часто ругали за пристрастие к старинному слогу, а Некрасов находил его работу полезной: он истинно желал добра русской литературе и ревностно делал все то, что, по его понятиям, могло принести ей пользу[38]. Но мы скажем еще об одном добром деле нашего адмирала-архаиста. Благо, что судьба свела наших мореходов с адмиралом, да и не могла не свести — Хвостов был его племянником. Адмирал и уговорил его друга Давыдова взяться за описание путешествия. Так родилась книга.

В редких изданиях прошлого века подзатерялись статьи морского историка Ал. Соколова — они тоже донесли до нас примечательные страницы жизни мореходов. Приступая к рассказу об истории морских плаваний, Соколов писал о важности изучения всех деталей: «Вообще желательно было бы собрать поболее верных подробностей как об этих, так и о многих других замечательных морских личностях. Доселе наши историки ограничивались только подвигами, оставляя в стороне личности или упоминая о них поверхностно. Наступает другая пора, другие требования. Домашние архивы наших моряков, предания и личные свидетельства стариков много бы помогли делу. Помогите, братцы, старину рассказать»