Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану - [298]

25 сентября отправились мы на вулкан. Оставив город, следовали мы по западному берегу небольшого озера, лежащего к северу от него; во время прилива оно соединяется с Авачинской губой, от которой отделено только узким, низменным перешейком. Озеро это с севера, востока и юга окружено горами, составленными из параллельных слоев красного глинистого сланца, сланцеватого зеленого камня, с вкрапленным железным колчеданом, разных сортов яшмы и рогового камня; простирание этих слоев к северо-западу, а падение к юго-западу под углом 50–60°. От северной оконечности озера направились мы к северо-востоку через березовый лес и после двухчасового пути перешли вброд реку Холахтырку, текущую с севера в Авачинскую губу. Берега этой реки покрыты валунами зеленого камня и долерита. На некотором расстоянии за ней вправо от нас осталась голая тундровая равнина с пресноводным озером, и мы вступили в лес из низкой ползучей сосны, который до того был густ, что вожатым нашим приходилось прорубать нам дорогу топорами. Это затруднение усугубилось еще тем, что частью oт сотрясения, частью же от ветра с деревьев поднялась тонкая едкая сажа, которая ложилась нам на грудь и причиняла весьма неприятное чувство в горле. После столь утомительного путешествия мы вышли на другую тундру, с севера окруженную необозримым лесом ползучей ольхи, и вынуждены были преодолеть по-прежнему необыкновенные препятствия. С заходом солнца достигли мы реки Крутобережной, где, кроме упомянутых уже выше пород, находились валуны трахитового порфира. Переночевав здесь, мы с наступлением дня продолжали путь сквозь лес, который час от часу становился реже. Трава везде засохла и беспрестанно меньше и меньше виднелась из-под пепла; мы проходили мимо отдельных кустов низких сосен, ольхи и можжевельника, рассеянных, подобно оазисам, по этой дикой, бесплодной почве, где изредка показывались огромные массы трахитового порфира величиной до 20 футов в диаметре, поверхность которых кое-где покрыта была налетом серы. Наконец, вышли мы на обширное поле, к так называемой Горелой речке. Здесь открылось нам необозримое зрелище вулканических разрушений. Везде видны были нагроможденные друг на друга обломки огненных произведений, состоящих из долерита, трахита, туфа, пемзы и изгарин, а также глубокие овраги и рвы, прорытые сильными водными потоками, которые в течении своем, вырвав с корнями множество деревьев, занесли их пеплом и камнями. В час пополудни достигли мы самой подошвы Авачинской Сопки. С двух сторон нас обходили крутые, пеплом покрытые, два ее выступа, из которых один идет к юго-востоку, а другой к югу. Вдоль подошв по рытвинам медленно тянулась вязкая грязь из пепла и растаявшего снега. Нигде взор не открывал следов opганической природы. Мертвая тишина только изредка прерывалась грохотом падавших с высот камней и подземным гулом. Мы пытались было подняться между обоими выступами горы, которые у ее средины приближаются друг к другу: но путешествие наше крайне затруднялось слоем пепла, становившимся час от часу глубже, так что мы вязли по колена в этой зыбкой массе.

Еще прежде, нежели мы достигли этого места, внимание наше остановилось на некоторых конических возвышенностях, которые отсюда не только встречались чаще и становились час от часу выше (нередко до 12 футов высоты, при объеме 30 футов), но еще отличались и тем, что из вершин их поднимался столб дыма, распространявшего крепкий серный запах, и на краях отверстий оставался налет аммиачных и квасцовых солей. В некоторых из этих отверстий термометр поднимался до 70°, в других же лопнула трубка, деление которой простиралось выше точки кипения. Длинные шесты наши беспрепятственно входили в эти жерла, и клочки бумаги, сунутые нами в них, с силой были выброшены назад. Между этими возвышениями встречали мы в пепле воронкообразные углубления, имевшие в диаметре до 15 футов, и в средине их отверстия, которые окружены были концентрическими трещинами, а также расселины, откуда выходил густой дым. Удары шестами по коре, образовавшейся из затвердевшего пепла, повторялись глухим подземным гулом. Между тем шум и треск, происходившие в самой земле, были здесь слышнее. После великих усилий, сопряженных иногда с такими же опасностями, мы, наконец, достигли того места, которое первоначально сочли было издали за конец какого-нибудь потока лавы, излившегося из жерла, тем более что жителям Авачинской деревни с неделю после извержения полоса эта казалась огненной. Над головами нашими на 15–20 футов возвышалась отвесная стена черной и красной, подобной лаве, массы с кристаллами стекловатого полевого шпата. Верх ее усеян был остроконечными и иглистыми неровностями, которые ежеминутно угрожали нам падением. Эта масса, местами перегоревшая и окалистая, простиралась в ширину больше нежели на полторы версты. В средине и по бокам ее видны были глубокие пропасти, из которых стремились пары и газы, оставлявшие на стенах и краях налеты серы и солей. Дувший с высот ветер отрывал в присутствии нашем менее крепкие части, которые в падении своем сокрушали неровности на стенах, производя шум, подобно разбивающимся горшкам. Не найдя нигде настоящей лавы, мы скоро уверились в ошибочности нашего предположения. Упомянутая масса – это, без сомнения, перегоревшая в горне вулкана порода, которая через большую трещину, некогда сделавшуюся в этой горе, силой упругих жидкостей поднята была на ее поверхность. Мнимый поток лавы или черная струя, какой он нам показался с моря, произошел не при последнем извержении, а раньше, ибо жители помнят его с давних времен. Но эта масса, может быть, многие годы подвергавшаяся постоянному действию подземного огня, могла действительно раскалиться при нынешнем извержении. Это подтверждается еще и тем, что, хотя уже прошло шесть недель после извержения, мы, приближаясь к ней, почувствовали жар, как от раскаленной печи. Кроме того, около нее нигде не было видно следов снега, ибо снег, выпав уже после извержения, должен был растаять и смешаться с пеплом. Действительно, около стен мы находили места, которые покрыты были довольно твердой корой из пепла, чтобы нас сдержать. Чувствуя невозможность взобраться в этом месте выше и остановленные притом силой ветра, сопровождаемого пеплом, мы вынуждены были воротиться к месту нашего ночлега. У подошвы вулкана ночью мы во многих местах у черной струи замечали небольшие огоньки, которые, по-видимому, находились именно над теми трещинами, из которых накануне при нас выходил густой дым. При продолжавшемся после извержения во внутренности горна действии газы должны были стремиться наружу и, воспламеняясь, могли являть зрителям разноцветные огни.