Платон - [17]
Таким образом, знание не есть ни ощущение, ни правильное мнение, ни соединение правильного мнения со смыслом. Во всех случаях знание следует отграничить от чувственности и рассматривать не как порождение чувственных образов и представлений, а как предшествующее им условие. «Теэтет» Платона подводит вплотную к мысли, что знание должно быть соединением, синтезом чувственности и ума и что именно ум осмысливает элементы чувственного опыта.
Каким образом возможен этот синтез различных и отграниченных Друг от друга деятельности чувств и ума? В решении этой задачи новую ступень исследования представляет диалог «Менон». Он не велик по объему, но важен для понимания учения Платона о знании.
Непосредственный предмет «Менона» — определение существа добродетели. Какими бы частными признаками ни определялась добродетель, существенно, что о добродетели имеется некое общее понятие. Научиться самой добродетели невозможно. Зато изучимо и обязательно должно быть изучено знание о добродетели.
Как и в «Теэтете», в «Меноне» сопоставляются «правильное мнение» и «знание». В известном смысле «правильное мнение» вполне правомерно. Оно может управлять совершением любого дела не хуже знания, с не меньшей пользой. Так, политики, например Фемистокл, правят городами, основываясь не на знании, а на правильном мнении.
Однако знание все же — и, по Платону, с полным на то основанием — ценится значительно выше правильного мнения. Эту разность оценки Платон поясняет при помощи аналогии со статуями Дедала: статуи эти, «пока не связаны, бегут и убегают, а связанные стоят неподвижно» (Менон, 97 D, пер. А. Ф. Лосева). То же следует сказать и о правильных мнениях. Пока они остаются постоянны, они хороши и производят доброе. Но все дело в том, что они не могут («не хотят») долго оставаться неизменными. Они «убегают» из человеческой души и потому лишены ценности, до тех пор пока кто-нибудь не свяжет их размышлением о причине. Такое «связывание» Платон называет припоминанием.
В платоновском понятии «припоминания» необходимо разобраться. На первый взгляд может показаться, будто, заговорив о «припоминании», Платон покидает почву трезвого философского исследования и всецело отдается во власть мифотворческой фантазии. Выведенный в «Меноне» Сократ предлагает мальчику, никогда не изучавшему геометрии, решить задачу удвоения данного квадрата. Посредством искусно поставленных вопросов он наводит мальчика на правильное решение поставленной перед ним задачи. Из этого факта тотчас извлекается философский вывод: «Получается, что в человеке, который не знает чего-нибудь, живут верные мнения насчет того, чего он не знает… Теперь эти мнения зашевелились в нем, словно сны… При этом он все узна'ет, хотя его будут не учить, а только спрашивать, и знания он найдет в самом себе… А ведь найти знания в самом себе — это и значит припомнить, не так ли? — Конечно. — Значит, то знание, которое у него есть сейчас, он либо когда-то приобрел, либо оно всегда у него было… Если оно всегда у него было, значит, он всегда был знающим, а если он когда-либо приобрел, то уж никак не в нынешней жизни… А если он приобрел их (знания. — В. А.) не в нынешней жизни, то разве не ясно, что они появились у него в какие-то иные времена, когда он и выучился [всему]?.. А поскольку и в то время, когда он уже человек, и тогда, когда он им еще не был, в нем должны жить истинные мнения, которые, если их разбудить вопросами, становятся знаниями, — не все ли время будет сведущей его душа? Ведь ясно, что он все время либо человек, либо не человек… Так если правда обо всем сущем живет у нас в душе, а сама душа бессмертна, то не следует ли нам смело пускаться в поиски и припоминать то, чего мы сейчас не знаем, то есть не помним?» (Платон, Менон, 85 С, пер. А. Ф. Лосева).
Мифологическая подоснова этого воззрения очевидна. По убеждению Платона, сближающему его с орфиками и пифагорейцами, душа наша бессмертна. До того как она вселилась на Землю и приняла телесную оболочку, она будто бы созерцала истинно сущее бытие. Она сохранила о нем знание даже под гнетом земных чувственных впечатлений, удаляющих от постижения истинно сущего.
Воззрение это, конечно, миф идеалиста или мистика. Но в оболочке этого мифа выражено и философское содержание. Это мысль о связи всех знаний, которая отражает всеобщую связь всех вещей: «Раз все в природе друг другу родственно, а душа все познала, ничто не мешает тому, кто вспомнил что-нибудь одно, — люди называют это познанием, — самому найти и все остальное, если только он будет мужествен и неутомим в поисках…» (Платон, Менон, 81 D).
В «Теэтете» Платон отграничил знание от чувственных впечатлений. Здесь же он показал, что наряду со знанием существуют неясные и нерасчлененные акты «мнения», также опирающегося на чувственные впечатления. В «Меноне» теория познания Платона делает следующий шаг. Здесь знание еще более резко, чем в «Теэтете», отграничено от чувственности, а «истинное мнение» отделено от «мнения» просто. В этом диалоге, кроме того, показано, каким образом в знании впервые происходит синтез истинного мнения с чувственностью. Происходит этот синтез посредством того, что Платон называет «связыванием» всегда текучей чувственности: «Будучи связанными, мнения становятся, во-первых, знаниями и, во-вторых, устойчивыми. Поэтому-то знание ценнее правильного мнения и отличается от правильного мнения тем, что оно связано» (
