Платформа - [15]

После странного мгновения тишины Трейл повернулся боком, не глядя ни на меня, ни на Пеллонхорка, и склонил голову. Я услышал, как он ругается. Он поднял сложенную ладонь и начал в нее шептать. Лицо его было бледным, а рука тряслась. Он продолжал говорить, потом остановился и подождал и заговорил снова, на этот раз спокойнее. Краски вернулись на его лицо. Он глубоко вздохнул и наклонился, чтобы осторожно взять Пеллонхорка на руки, и ушел вместе с ним; мальчик отказывался смотреть мне в глаза.

Пеллонхорка не было в школе неделю, а его щеканчика мы больше не видели. Я спросил у мамы, где он, и она сказала, что лучше будет не заговаривать о нем ни с Пеллонхорком, ни с его матерью. Отец заказал мне новую дверь. Я ждал, что рабочие спросят у меня, как так получилось, что ее выбили, и готовился все им рассказать, но они этим так и не поинтересовались. Хотя были со мной очень вежливы.

КлючСоб 5: порносфера

– Давай сходим на работу к твоему папе, – сказал однажды Пеллонхорк.

– Хорошо, я спрошу у него.

– Нет. Я имею в виду, одни.

– Одним нельзя. И вообще, зачем это тебе? Он не будет против, если мы придем. Я часто туда хожу и помогаю ему.

– Нет. Я хочу тебе кое-что показать.

– Что ты можешь мне показать?

– Увидишь.

Это было одно из его любимых словечек: «Увидишь». Пеллонхорк говорил его и когда угрожал, и когда искушал. Я понимал, что он станет надо мной издеваться, если я не соглашусь, но этого можно было избежать. Я сказал:

– И вообще, там закрыто. Мы не сможем войти.

– Я нас впущу. Об этом не беспокойся.

Мне пришлось согласиться. Я сказал родителям, что схожу поиграть на улице, и встретился с Пеллонхорком у папиного офиса. День кончался, и в окне проступали отражения наших лиц.

– И как мы попадем внутрь? – неохотно спросил я.

Пеллонхорк показал мне маленький приборчик, который, как он сказал, стащил у Трейла. Я не был удивлен. Я давно перестал думать, что Гаррел и Трейл обычны хоть в чем-то. Я даже не был уверен, что они на самом деле кузены Авареш.

Пеллонхорк поднес приборчик к замку двери и прижал руку к устройству распознавания.

– Как он работает? – спросил я.

– Он дает нам разрешение на вход. Смотри. – Он поднес мою руку к замку. – Вот. Мы оба в списке. Теперь сможем войти, когда захотим.

Я замотал головой, пытаясь найти выход из этого положения.

– Мой папа узнает.

– Только если проверит список, а этого никто никогда не делает. Только не на Геенне.

Я уставился на него.

– Ты не знаешь моего папу.

В ответ он усмехнулся и сказал:

– Ты сам не знаешь своего папу.

И прежде, чем я сумел ответить, он добавил:

– Ну что, пойдем? Или кишка тонка?

Мы прошли внутрь и мимо рядов пьютерии и монитории с их мерцающими программами, расчетами, которые никогда не останавливались, анализами вероятностей, вариантами стратегий – экономии топлива, и увеличения скорости, и потребления кислорода – и факторами риска на том или ином межпланетном маршруте. Почти во всем этом я разбирался к десяти годам, а годом позже уже настраивал программы вместе с папой.

Я подошел к своему пьютеру и включил было мониторию, но Пеллонхорка это не интересовало.

– Сюда, – сказал он, встав у двери в задней части комнаты.

– Это просто подсобка. Папа там держит старую пьютерию. Тормозящий хлам. Он в основном и не работает уже.

– Думаешь?

Я пожал плечами. Пеллонхорк открыл дверь, и я неохотно вошел следом за ним. Он уселся за передний монитор.

– Этот совсем накрылся, – сказал я ему.

Пеллонхорк меня проигнорировал. Он поправил перекосившийся монитор, устроился поудобнее и попробовал его включить.

– Видишь? – сказал я.

Он снова попытался включить монитор, потом сыграл несколько кодовых риффов на клавиатуре. Никакой реакции, конечно же, не было – бессмысленно что-то вводить в мертвую пьютерию – но Пеллонхорк сосредоточился, набрал коды снова, и внезапно монитор засветился, а голос его проворковал:

– Идет подключение.

– Ха, – сказал Пеллонхорк.

В том, что пьютер вообще работал, не было никакой логики, но еще меньше ее было в том, что Пеллонхорк смог его включить. Там не стояло какой-то серьезной защиты, что было непохоже на моего отца, а Пеллонхорк знал код, и это было попросту безумием.

– Что ты делаешь? – только и смог сказать я.

Он откинулся на стул.

– Проверяю, как дела у папы.

До этого Пеллонхорк никогда не упоминал о своем отце, а с тех пор, как он избил задавшего неосторожный вопрос мальчишку, и другие эту тему не поднимали. Я не знал, что сказать, поэтому не сказал ничего. Как большинство ребят, я пришел к мысли, что его отец мертв. Но теперь начал гадать, какой он. Как он выглядит? Сколько ему лет? Где он?

Я едва не спросил об этом, но сдержался. Я боялся, что нашей хрупкой дружбе настанет конец. Возможно, он развернулся бы и ударил меня. С Пеллонхорком такое всегда было возможно.

На мониторе было помещение, серая безликая стена, и больше ничего.

– Его тут нет, – сказал разочарованно Пеллонхорк. – Давай попробуем кое-что еще.

Он снова что-то набрал, и изображение сменилось на закрытые рисованные ворота, черные и высокие.

– Нельзя этого делать, – сказал я.

Над воротами повисли серебристые слова:

Пожалуйста, зарегистрируйтесь для входа в Песнь. Вы идентифицированы как житель Геенны. Для продолжения, пожалуйста, введите персональный регистрационный код.